+3

№7

Мигдаль Times №7

Шумный Дон

Елена Каракина

(0)

По происхождению же Дон принадлежал если не к дворянской фамилии, то к древней нации. Дон, хотя одно время подписывал свои фельетоны еще и именем Гидальго, был евреем. Неплохая выходит задачка для кроссворда или телеигры, не так ли? Пусть знатоки поломают головы, что за Дон такой? А может, без долгих раздумий они наперегонки закричат: знаем, знаем, это — Дон Аминадо! Действительно, еще пятнадцать лет назад имя Дона Аминадо было известно очень небольшому кругу людей, занимавшихся исследованиями в области журналистики начала XX века или имевших доступ к периодике и литературе зарубежья. Дон Аминадо был на родине персоной non grata, как, впрочем, почти все писатели, имевшие несчастливое счастье вовремя покинуть Страну Советов. Но, когда пришло время их возвращения на родную землю, к сожалению, уже только в письменном виде, имя Дона Аминадо стало известно если не всем, то очень и очень многим. Зря, что ли, на протяжении двух десятков лет русские эмигранты, ежедневно открывая газету, отыскивали, в первую очередь, столбцы, подписанные псевдонимом «Дон Аминадо»? Не зря. Завоевать любовь читателей не слишком легко. Но удержать ее много трудней. Оставаться на гребне популярности в течение десятилетий может только очень большой талант. Таким и был Аминадав Пейсахович Шполянский, избравший себе в молодости звучный испанский псевдоним. Его с удовольствием читали подписчики «Сатирикона», «Нового сатирикона», «Одесских новостей», «Нови», «Будильника» и прочих газет и журналов до 1920-го года. Его с любовью цитировали читатели эмигрантских «Последних новостей», его вызывали «на бис» завсегдатаи парижских литературных вечеров. Издания его книг в 1990-х годах сопровождались таким же успехом. Испытание временем не повредило Дону. Критики Аминада Петровича (такое имя он носил «в миру») спорили — к какому виду следует отнести творчество автора — юмору, сатире или, все-таки, может быть, к лирике? Потому что его поэзия и проза совмещали в себе и юмор, и сатиру, и лирику. В этом совмещении — оригинальность таланта Дона Аминадо, его прелесть. И, возможно, секрет того, что стихи его не утрачивают современности даже сегодня, уже в новом столетии и даже тысячелетии. Как, например, финал стихотворения «Сказка про белого бычка»:

«Но, чую, вновь от беловежских пущ
Пойдет начало с прежним продолженьем.
И вкруг оси опишет новый круг
История, бездарная как бублик.
И вновь на линии Вапнярка-Кременчуг
Возникнет до семнадцати республик...»

Эти строки, между прочим, написаны не в 1991-м году, а в 1920-м. Вот и не верь после этого, что поэты — провидцы. Может быть, в 1926 году, когда писалось ироническое стихотворение «Мыс Доброй Надежды», оно могло казаться наивным, даже смешным, а нынче — мороз по коже — как верно угадано:

«Провижу день. Падут большевики,
Как падают прогнившие стропила.
Окажется, что конные полки
Есть просто историческая сила.
Окажется, что красную звезду
Срывают тем же способом корявым,
Как в девятьсот осьмнадцатом году
Штандарт с короной и орлом двуглавым...»

Современность Дона Аминадо и в удивительной трезвости политических оценок. Иногда хочется его назвать не эмигрантом, но диссидентом. Четверостишье

«В смысле дали мировой
Власть идей непобедима:
От Дахау до Нарыма
Пересадки никакой.»

(0)

буквально просится эпиграфом к «Жизни и судьбе» Василия Гроссмана. Оно же — самая лапидарная характеристика политической ситуации 1930-х — 1940-х годов. Но не только содержание произведений Дона Аминадо — сегодняшнее. Язык их — легкий, раскованный, разговорный настолько, насколько разговорной может быть рифмованная речь. Некоторые стихи как будто сбежали со струн бродячих певцов КСП... Может, оттого так легко входит в современное сознание Дон Аминадо, что черты «нашей маленькой жизни» (название одной из его первых прозаических книг, вышедших в эмиграции), политика, быт, чувства и даже речь не слишком изменились за истекшую сотню лет. От последней книги А.П. Шполянского, впрочем, нас отделяют всего лишь полвека. Она издана не так уж и давно — в 1954 году, за три года до кончины писателя. Называется она «Поезд на третьем пути». В ней — прелюбопытные портреты и оценки многих великих современников Аминада Петровича, вкус разных десятилетий века, горечь утраты родины, перипетии жизни в эмиграции и еще — Одесса. Увиденная глазами поэта, проведшего здесь часть юности — Шполянский учился в Новороссийском университете — и последние недели перед тем, как французский пароход «Дюмон Д`Юрвиль» отвалил от причала одесского порта, взяв курс на Стамбул. Одесса стала для Дона Аминадо последним отечественным впечатлением. Впоследствии Святополк-Мирский скажет о писателе, что благодаря ему «в Париже пахнет Крещатиком и Ланжероновской» и назовет его «самым любимым, истинным властителем дум зарубежной Руси». Вот куда занесло еврейского мальчика из небольшого города Елисаветграда Херсонской губернии — в испанские Доны и властители дум Руси. Для того, чтобы он сохранил изгнанникам «запах Крещатика и Ланжероновской». Чтобы этот аромат не улетучился под тяжелым и грязным колесом истории и долетел до нас ветерком здравого смысла, дружеской улыбки, блеснул лезвием острого слова и прозвенел звучным именем — Дон Аминадо.

Добавить комментарий

Добавление комментария

Поля, отмеченные * , заполнять обязательно * Подписать сообщение как  Имя  без пароля (гостевой вход)  Ник  Пароль  Войти?        Зарегистрироваться  Забыли пароль? * Текст  Показать подсказку по форматированию текста