БС"Д
Войти
Чтобы войти, сначала зарегистрируйтесь.
Главная > Мигдаль Times > №78-79 > Игрок словами Юлиан Тувим
В номере №78-79

Чтобы ставить отрицательные оценки, нужно зарегистрироваться
+9
Интересно, хорошо написано

Игрок словами Юлиан Тувим
Юрий БЕЗЕЛЯНСКИЙ

Польский поэт, переводчик, сатирик и страстный антифашист Юлиан Тувим жил в трудные времена. Он выжил благодаря лирике и остроумию. Лирика множила число его друзей, а шутки разили врагов. Вот лишь одна запись из записной книжки Тувима: «Помни о бедных, — говаривал некий лодзинский фабрикант, — это ничего не стоит». И еще одно знаменитое определение: «Эгоист — тот, кто заботится о себе больше, чем обо мне». Поистине, подобное мог написать только человек с золотым пером.

ИзменитьУбрать
(0)

Юлиан Тувим родился в Лодзи 13 сентября 1894 г. Он очень любил Польшу, любил город, в котором родился, — Петраковская улица, базар, гостиница «Савой», фабрики и нищие Валуты:

Пусть те восхваляют
Сорренто, Крым,
Кто на красоты падок.
А я из Лодзи, и черный дым
Мне был отраден и сладок.

Родился Тувим в мелкобуржуазной интеллигентной еврейской семье, которая вечно колеблется между народными чаяниями и вкусами правящей элиты. Вечное неудовлетворение в душе и путаница в голове. Отец был банковский служащий средней руки, человек по характеру методичный, замкнутый и отрешенный. Мать — моложе его на 15 лет — натура более чуткая, нервическая, с идеальными порывами. Сын перенял от отца методичность, а от матери — артистичность. Родители жили недружно, дом был неуютен, средств мало — вот в такой атмосфере формировался будущий поэт.

Поначалу Юлиан увлекся наукой. Хотел быть химиком и алхимиком, но после взрыва в домашней лаборатории переключил свой интерес на марки. Марки — как путешествие по миру. Затем наступило «лингвистическое помешательство»: Тувим увлекся «словесной алхимией» и боготворил слово до конца своей жизни.

Первым любимым поэтом стал Леопольд Стафф, и, как признавался Тувим, «в душе все заклокотало от ритмов.
Поэзия стала живой. Стихи выскочили из книг и стали бродить по городу». После Стаффа Юлиан Тувим влюбился в поэзию Артюра Рембо. Затем его наставниками стали классики Кохановский и Словацкий; из русских — Пушкин, Блок, позднее — Маяковский. Из прозы на Тувима особое впечатление произвели петербургские повести Гоголя.

В 1916 г. Юлиан Тувим поступил на правовой факультет Варшавского университета, затем перевелся на филологический, но курса так и не кончил. Бурная литературная жизнь отвлекла его от образования. Свои первые стихи Тувим опубликовал в студенческом журнале. Вскоре вышла первая книга стихов «Подстерегаю Б-га». В 1920 г. выходит вторая — «Пляшущий Сократ», вслед за ней — «Седьмая осень».

Вакхическое настроение владело молодым Тувимом. А тут подоспели и политические перемены. Октябрьская революция в России потрясла Польшу. Жизнь завихрилась и забурлила. В Варшаве и Лодзи появились многочисленные литературные кафе и кабаре, и на время Тувим становится эстрадным поэтом. Но истинная поэзия перевешивает эстраду. Горькая действительность превращает Тувима в злого поэта-сатирика.

Ваши слова —
как салонные моськи,
А мои —
как разъяренные псы!..

В 1924 г. в варшавском театре «Новая комедия» была поставлена тувимовская инсценировка повести Гоголя «Шинель». Оказалось, Акакий Акакиевич — это не только забитый маленький русский человечек, но и такой же загнанный в угол поляк. Затрагивая социальные язвы общества, Тувим наживал политических врагов и вызывал непонимание друзей.

Тувим пытался оправдываться: «Политика не является моей профессией. Она — функция моей совести и темперамента». В случае с Тувимом совесть была беспокойная, а темперамент почти африканский. Еще большим темпераментом обладал его русский друг Владимир Маяковский, которого Тувим с удовольствием переводил на польский. Особенно сильно прозвучало «Облако в штанах» по-польски — «Облак в споднях».

ИзменитьУбрать
(0)

В 1922 г. состоялось знакомство Тувима еще с одним русским — Ильей Эренбургом. Эренбург и Тувим сразу нашли общий язык. «Почти всю жизнь мы прожили в разных мирах и встречались редко, случайно. А вот мало кого я любил так нежно, суеверно, безотчетно, как Юлиана Тувима», — отмечал в мемуарах Эренбург.

«Польша не всегда была ласкова к Тувиму, но он всегда любил Польшу», — замечал Эренбург. В 30-е годы Тувим нещадно критиковал народившийся класс буржуа, в его стихах часто звучала тема круговращения денег. Отрицательно относился Тувим к военщине. В стихотворении «К генералам» он писал:

Бомбовержцы, какой
вы оставите след,
Кроме дыма, пожаров, увечий!
Но огнями живыми
через тысячу лет
Наших слов
будут рваться картечи!

Мощная критика обрушилась на Тувима за это стихотворение, его назвали «беспримерным по своей большевистской наглости хулиганским рекордом Тувима».

В сентябре 1939 г. гитлеровские войска вступили в Польшу. «Меня выбросило сперва в Париж, потом в Португалию, затем в Рио-де-Жанейро (чудо из чудес), наконец, в Нью-Йорк... А должно было забросить в Россию», — писал Тувим в одном из своих писем. Но, видимо, Тувима хранил
Г-сподь, ибо в последнем случае его могла ожидать Катынь. В 1944 г. Юлиан Тувим написал обращение, озаглавленное «Мы — польские евреи».

Вот несколько выдержек из этого блестящего публицистического выступления: «И сразу я слышу вопрос: «Откуда это “мы”? Вопрос в известной степени обоснованный. Мне задавали его евреи, которым я всегда говорил, что я — поляк. Теперь мне будут задавать его поляки, для подавляющего большинства которых я был и остаюсь евреем. Вот ответ тем и другим. Я — поляк, потому что мне нравится быть поляком. Это мое личное дело, и я не обязан давать кому-либо в этом отчет. Я не делю поляков на породистых и непородистых... Я делю поляков, как евреев, как людей любой национальности, на умных и глупых, на честных и бесчестных, на интересных и скучных, на обидчиков и на обиженных, на достойных и недостойных.

Я делю также поляков на фашистов и антифашистов... Мы, Шломы, Срули, Мойшки, пархатые, чесночные, мы, со множеством обидных прозвищ, мы показали себя достойными Ахиллов, Ричардов Львиное Сердце и прочих героев... Мы, с ружьями на баррикадах, мы, под самолетами, которые бомбили наши убогие дома, мы были солдатами свободы и чести. “Арончик, что же ты не на фронте?” Он был на фронте, милостивые паны, и он погиб за Польшу...»

В эмиграции Юлиан Тувим начал колдовать над огромной поэмой «Цветы Польши» — это нечто среднее между «Евгением Онегиным» Пушкина и «Дон Жуаном» Байрона, своеобразная энциклопедия польской жизни. После возвращения на родину Тувим активно работал, был увлечен театром, выпустил антологию польской поэзии, сборник сатирических произведений «Пером и перышком» много переводил — «Медного всадника» Пушкина, «Горе от ума» Грибоедова, «Кому на Руси жить хорошо» Некрасова, Бальмонта, Брюсова, Блока... А еще Тувим проявил себя как детский поэт.

Кто не знает об артисте
Тралиславе Трулялинском!
А живет он в Припевайске,
В переулке Веселинском.
С ним и тетка — Трулялетка,
И сынишка — Трулялишка,
И собачка — Трулялячка,
Есть у них еще котенок
По прозванью Труляленок,
И вдобавок попугай —
Развеселый Труляляй!..

Но из всех жанров главный для Тувима все же сатира. Его афоризмы, или «фрашки», пользовались и продолжают пользоваться большим успехом.

К примеру, о женщинах: «Добродетельная девица не гонится за женихами. Где это видано, чтобы мышеловка гналась за мышью?» Или: «Как умны были бы женщины, если бы обладали всем тем разумом, который мужчины из-за них потеряли». И последний вздох: «Как жаль, что я не знал вас 20 кг тому назад».

Еще в 20-е годы Юлиан Тувим мечтал посетить Советский Союз. Он приехал в Москву весной 1948 г. и с приступом язвы попал в Боткинскую больницу. Подлечившись, уехал домой, так что в Москве он увидел только номер гостиницы в «Национале» да больничную палату в Боткинской. В духе своих сатир.

Под занавес немного лирики:

А может, снова, дорогая,
В Томашув на день
закатиться.
Там та же вьюга золотая
И тишь сентябрьская
все длится...
В том белом доме,
в том покое,
Где мебель сдвинута чужая,
Наш давний спор
незавершенный
Должны мы кончить, дорогая.

«Безумья капелька запала в мой тусклый мозг игрою радуг», — как-то заметил о своем творчестве Тувим. Он умер в расцвете сил, не успев докончить «Цветы Польши» — 27 декабря 1953 г.

——————--

Жить надо так, чтобы не бояться продать своего по-
пугая самой большой сплетнице города.
Ю. Тувим

#Графоман пишет как попало о прекрасных вещах, талант пишет прекрасно о чем попало.
Ю. Тувим

#Тяжелые времена! Мы вынуждены обходиться без множества вещей, о суще-
ствовании которых наши деды даже не подозревали.
Ю. Тувим

#Можно говорить глупости, но не торжественным тоном.
=Ю. Тувим

#Такт — это невысказанная часть наших мыслей.
=Ю. Тувим

——————--

Но если ты — поляк, откуда же — «мы, евреи»? Ответ прост: все дело в крови.
Так, значит, расизм?
Нет, вовсе не расизм. Совсем не то.
Кровь бывает разная: та, что течет в жилах, и та, что выкачивают из жил. Кровь в жилах — телесный сок. Исследование ее — дело физиологов...
Кровь невинно загубленных миллионов не таится в артериях, а льется у всех на глазах. Такого потопа не видел мир. Обильными, глубокими ручьями струится кровь евреев (не «еврейская кровь»)...
Примите меня, братья, в благородный орден невинно пролитой крови...
=
Ю. Тувим. «Мы, польские евреи»

#Самые большие свиньи обычно требуют от людей, чтобы они были ангелами.
Ю. Тувим

#В речи некоторых людей слышны орфографические ошибки.
=Ю. Тувим

#Богатство — это сбережения многих в руках одного.
=Ю. Тувим

ИзменитьУбрать
(0)

——————--

«На еврейском кладбище в Лодзи
Под сенью березы унылой
Мамы моей еврейки
Польская могила.
Прах моей матери милой,
Еврейской, польской...
............
Доченька, ты запомни,
Чтоб внук будущий не забывал, —
Исполнилось слово: о мостовую
Разбился идеал».=

——————--

«БУБЛИЧКИ»

Варшава, 1927 год. Столица польского, наконец самостоятельного, государства жила насыщенной театральной жизнью. В декабре ее многочисленные кабаре и кафе-театрики готовились к предстоящим праздникам, а наилучшими, самыми «острыми» и богатыми на выдумку среди кабаре считались «Кви-про-кво» и «Морское око», где в песнях и сценках всегда присутствовала «самая свежая» политическая сатира, где можно было увидеть и танец апашей, и сентиментальное танго, и длинноногих, совсем «американских» девушек. И так случилось, что в это самое время занесло из Советской России, из «разгара нэпа», широко распевавшуюся там песенку «Бублички». Напомнить ее?

Ночь приближается,
Фонарь качается,
Все погружается
В ночную тьму...

С немного жалостным, немного залихватским припевом:

Купите бублички, горячи бублички,
Гоните рублички, народ живой!
И в ночь ненастную меня, несчастную
Торговку частную, ты пожалей!

Первыми о песенке узнали в «Морском оке», и поэт-сочинитель Анджей Власт быстренько перевел ее на польский, после чего «Бублички» были введены в новую программу. Эту же идею подхватил и Юлиан Тувим, молодой острослов и уже известный поэт, сотрудничавший тогда с кабаре «Кви-про-кво»: он сделал свой перевод песенки, и вскоре многочисленные и нетерпеливые зрители декабрьского праздничного представления увидели, как поднимается занавес, а за ним — бедные домишки и фонарь, и на сцену вышла любимица Варшавы Ганка Ордон — в косыночке, сарафане и с бубликами (почему-то в ведерке). Она начала петь, подошла к ближайшей ложе, где сидел театральный завсегдатай, хватский полковник Венява, и протянула ему бублик, который тот с удовольствием (и с хрустом) начал есть. В зале раздался смех и аплодисменты, а громче всех бил в ладони какой-то господин из ложи напротив.

— Знаешь, кто это такой? — обратился Тувим к сидящему рядом директору театра Северину Майде.

— Понятия не имею!

— Это же советский посол, его фамилия Овсеенко, мне его как-то показывали в ресторане «Бристоля». Эх, давай устроим большевику развлеченьице!
С этими словами Тувим быстро удалился за кулисы, достал свой непременный черный блокнот и стал в нем что-то быстро писать, а после вызвал театрального служителя и попросил его сейчас же отправиться на угол Белянской, там всегда стоит уличный продавец газированной воды и лимонада, у которого должны быть и семечки. Нужно купить семечек, и побольше, и тотчас принести сюда. Тувим с усмешкой обратился к директору:

— Я вижу, «Бублички» понравились. У вас не будет возражений, если мы повторим их во втором отделении?

— Но пан Юлиан, мы никогда этого не делали. И пани Ганка не станет повторять!

— Об этом не волнуйтесь. Я ей дам «второй вариант», и на этот раз она споет не для полковника Венявы, а специально для советского дипломата.

С этими словами Ту вим сунул директору блокнот со своим новым текстом, и Майде стал читать, еле сдерживая смех.

— Так решено?

— Решено!
И вот, в начале второго отделения на сцену вышел элегантный, как всегда, конферансье Фридерик Яроши и объявил:

— А теперь, господа (Яроши произносил свое «проше паньства» с легким иностранным акцентом) вы увидите нашу несравненную Ганку в новом репертуаре!
Поднялся занавес, и удивленные зрители снова увидели домишки и фонарь из первого отделения, — не ошибка ли это? Но нет, оркестр начал играть знакомую мелодию «Бубличков», и на сцене появилась Ганка. Она медленно подошла к ложе, где сидел советский дипломат, и, обращаясь к нему, начала петь:

Купите семечки, товарищ, семечки,
За три копеечки, хорош товар!

Ганка протянула ему горсть белых тыквенных семечек, которые тот от неожиданности взял. А Ганка продолжала петь:

Мой папа в ГеПеУ,
Живется — во! — ему,
А мама от тоски приняла яд...
Вот с моей маменьки
Сняла я валенки
И с братом маленьким — куда глядят...

Советский дипломат быстро поднялся, оставив семечки на барьере ложи, и ушел.

— Он покраснел, покраснел! — вскричал за кулисами квипроквокский актер-комик Адольф Дымша.

— Что ж, это правильно, — заметил, улыбаясь, Тувим, — советский и должен быть красным.
Советского полпреда (а им был В.А. Антонов-Овсеенко) вскоре из Польши отозвали, по какой причине — неизвестно, но, возможно, случай в кабаре тоже имел к этому какое-то отношение.

Людмила ВАЙНЕР (Чикаго)
=www.vestnik.com

Источник: «Алеф»


Добавление комментария
Поля, отмеченные * , заполнять обязательно
Подписать сообщение как


      Зарегистрироваться  Забыли пароль?
* Текст
 Показать подсказку по форматированию текста
  
Главная > Мигдаль Times > №78-79 > Игрок словами Юлиан Тувим
  Замечания/предложения
по работе сайта


2024-03-28 10:45:47
// Powered by Migdal website kernel
Вебмастер живет по адресу webmaster@migdal.org.ua

Сайт создан и поддерживается Клубом Еврейского Студента
Международного Еврейского Общинного Центра «Мигдаль» .

Адрес: г. Одесса, ул. Малая Арнаутская, 46-а.
Тел.: (+38 048) 770-18-69, (+38 048) 770-18-61.

Председатель правления центра «Мигдаль»Кира Верховская .


Еженедельник "Секрет" Jewniverse - Yiddish Shtetl Еврейский педсовет