БС"Д
Войти
Чтобы войти, сначала зарегистрируйтесь.
Главная > Мигдаль Times > №78-79 > Дела семейные
В номере №78-79

Чтобы ставить отрицательные оценки, нужно зарегистрироваться
0
Интересно, хорошо написано

Дела семейные
Яков ШЕХТЕР (Израиль)

В 2001 г. году центр «Мигдаль» издал книгу рассказов Якова Шехтера «Еврейское счастье, или Судьба конформиста».
В подарок «Мигдалю» ко дню рождения Яков Шехтер прислал еще один рассказ из этого цикла.

Со своей будущей женой Шая познакомился на вечере в Консервном институте. Рая заканчивала четвертый курс и была вся такая аккуратненькая, с соблазнительными выпуклостями и впадинами, с ямочками на крепких розовых щеках и задорным блеском белых молодых зубок, что Шае сразу захотелось потрогать, пощекотать и прижаться. Он протанцевал с ней весь вечер и пошел провожать. Рая вела себя доброжелательно, но неприступно. На следующий вечер Шая пригласил ее в кино, а через два дня — в оперетту, на премьеру с Водяным. Через неделю дело дошло до поцелуев. Дальнейшие поползновения Рая решительно пресекала.
— Женись, а потом хоть ложкой ешь, — повторяла она, твердо отстраняя Шаины руки.

Обескураженный столь деловым подходом к щепетильной теме, Шая решил было, что ну ее на фиг, эту дуру неприступную. Он даже вырвал из записной книжки листочек с Райкиным телефоном и твердо решил отыскать кого-нибудь посговорчивее.

Э-хе-хе.... Где наши планы, а где жизнь? Вернее, какое дело жизни до наших планов, у нее свои расчеты и свой резон. Через день Шая случайно столкнулся с Райкой на Дерибасовской, незаметно для самого себя завязал разговор, оказался за столиком в кафе, и вдруг с удивлением услышал, как его язык, совершенно сам по себе, делает Раисе предложение. Просто с ума можно сойти с таким организмом!

Предложение было благосклонно принято, этот же самостоятельный язык договорился завтрашним вечером прийти знакомиться с родителями. Посадив Раису на трамвай и оставшись наедине с самим собой, Шая уселся на скамейку в дырчатой тени платана и принялся рассматривать создавшееся положение. Спокойно взвесив все «за» и «против», он пришел к выводу, что язык, в общем-то, прав.

Свадьбу — шумное одесское действо с танцами до утра — сыграли через три месяца. Оставшись наедине с молодой женой, Шая разложил столовый набор и, остановив свой выбор на половнике, приступил к обещанной трапезе. Его ожидания не оказались обмануты, скорее, наоборот: действительность, распахнувшаяся за пуговичками и крючками, намного превзошла мечты.

Наутро Шая проснулся счастливым человеком и пребывал в таком состоянии многие дни, пока холодная вода быта и сухое трение привычки не завершили свое беспощадное и традиционное действие. Половник уступил место столовой ложке, ей на смену пришла десертная, а ее, в свою очередь, заменил крошечный лилипут ложечного рода, наподобие тех, что обычно торчат из серебряных или мельхиоровых солонок.

Жили молодые вместе с родителями жены, и этому обстоятельству государство Израиль обязано восхождением в Святую землю семьи Ишаягу Райсера.

Теща Шаи, Римма Исаковна, женщина размера порто-франко, заполняла собой все свободное пространство. Всевышний наделил ее одесским темпераментом и зычностью пожарной сирены. Многие жаловались, будто стоило ей, шурша и колыхаясь, войти в комнату, как у них начинался приступ удушья: весь кислород немедленно устремлялся к ее обширному, пышущему жаром телу.

О ее муже, Шаином тесте, рассказывать не имеет смысла: хоть номинально он вполне существовал, но фактически его перестало быть с момента женитьбы на Римме Исаковне.

Работала Римма Исаковна в коммунальном хозяйстве города Одессы на незаметной должности диспетчера, которую сумела превратить в неиссякаемый источник изобилия. Одесский водопровод — старое, требующее постоянного ремонта устройство, некоторые трубы укладывали еще при Дюке Ришелье. Почва, пронизанная катакомбами, постоянно оседала и двигалась, трубы давали трещины, выходили из строя. Ремонтников, понятное дело, не хватало, и куда их послать — решала диспетчер, всемогущая Римма Исаковна. По ее слову открывались несущие живительную влагу краны, и по ее же указу запирались ржавые задвижки, сея панику и смятение среди обезвоженных жильцов.

Тот, кто хоть однажды тащил из соседнего дома ведро с водой, чтобы слить застоявшуюся в унитазе мочу, поймет могущество Риммы Исаковны. Скудные струйки, сочащиеся через прохудившиеся сальники, питали мощный фонтан ее личного благополучия. Радужные брызги этого фонтана осенили первые годы семейной жизни Шаи Райсера.

Однако влажная атмосфера в сочетании с постоянной нехваткой кислорода изрядно расшатали зыбкое равновесие молодой семьи. Нравственная плата за материальное благополучие оказалась слишком высокой. Приехав в Тель-Авив, Шая решительно и бесповоротно снял две отдельные квартиры — для тещи с тестем и для себя с Раисой. Убогие комнатушки в самом дешевом районе Атиква поглотили все содержимое тощих корзин абсорбции, но обсуждать эту тему Шая отказался наотрез.

— Довольно, мама, — сказал он таким тоном, что Римма Исаковна замолкла на середине фразы и опасливо отодвинулась от зятя.

Едва закончив ульпан, бывший водопроводный диспетчер устремилась на поиски работы. Водное хозяйство Тель-Авива было помоложе одесского, но и в нем, при разумном подходе, Римма Исаковна сумела бы отыскать щель изобилия. Увы, аборигены, плотно облепившие корпулентное тело тель-авивской мэрии, вовсе не собирались допускать новичков к хлебным местам. Помыкавшись пару месяцев, Римма Исаковна устроилась посудомойкой в один из дешевых ресторанчиков. Муж работал на подхвате в овощной лавке, каждый вечер принося домой два-три килограмма свежих овощей и фруктов.

Жить стало можно, но было неинтересно. Отсветы утраченного в Одессе счастья застили глаза, мешая насладиться скудными радостями тель-авивского быта. В результате и без того непростой характер Риммы Исаковны испортился окончательно. Каждый разговор с ней заканчивался скандалом, скрыться от которого нельзя было, даже сбежав на собственную территорию. Римма Исаковна звонила дочери, и яд озлобленного сердца водопроводчицы, протиснувшись через узкое сечение телефонного провода, скапливался на отдельной, снятой за такие трудные деньги, жилплощади, отравляя день и сон Ишаягу Райсера.

Относительное спокойствие наступило после переезда в Бней-Брак. Навалились проблемы устройства, обживания новой территории, да и расстояние сыграло свою роль: яд тещиных замечаний заметно прокисал, преодолевая расстояние от южного Тель-Авива до Бней-Брака. Шая почти успокоился, но тут дернул его черт пересказать жене историю, услышанную от одного «шовавника».

Так харидеи называли молодых людей, сбегавших с занятий из ешивы и болтавшихся по улицам без толку и цели. В Шаином районе таких было не так, чтобы особенно много, но их лица, с глумливым и беззаботным выражением, сильно выделялись на фоне серьезных физиономий других жителей. «Шовавники» иногда заходили к Шае в лавочку стрельнуть сигаретку и поболтать пару минут о всяких пустяках. Их присутствие создавало впечатление наплыва посетителей, потому Шая не гнал оболтусов прочь, а вежливо выслушивал, угощая самыми дешевыми сигаретами.

Так вот, один из «шовавников», вертлявый юнец с постоянно сбитой на затылок черной вельветовой кипой, напоминавшей «битловские» пиджаки Шаиной молодости, рассказал историю, якобы услышанную от бней-браковских стариков. История позабавила Шаю, и он по простоте душевной пересказал ее вечером Райке.
Произошло это в начале двадцатого века, в знаменитой ешиве Хафец Хаима. Учились в ней два парня, учились, учились и учились, пока из парней не превратились сначала в мужчин, а потом в пожилых людей. Время жениться давно прошло, но каждой овечке Всевышний находит, в конце концов, своего пастушка. Оба ученика женились, и оказалось, что у обеих жен родители живут в Яффо и мечтают, чтобы их дочери с мужьями поскорей перебрались в Святую землю. Не хотелось друзьям расставаться с родной ешивой, но заповедь почитания родителей плюс счастье проживания в Святой Земле пересилили.

Собрались они и поехали. В дороге оба заболели, ведь пожилые люди плохо переносят тяготы путешествия. Поездка длилась несколько месяцев, и болезнь изрядно помучила друзей. Их жены, бывшие куда младше мужей, самоотверженно ухаживали за ними, но один из друзей все-таки умер, а другой повредился в уме. В завершение всех бед турецкие жулики украли у бедолаг багаж с документами.

На пристани в Яффо путешественников встречали две тещи.

— Мой муж, — представила одна из жен свихнувшегося ешиботника. — Мой муж, — эхом отозвалась вторая.
— Как это твой! — возмущенно закричала первая.
— А вот так, — ответила вторая. — Мой, и все.
— Докажи, что твой.
— Сама докажи.

Однако никаких документов при спорящих не оказалось, а ешиботник лишь рассеянно улыбался, глядя на раскричавшихся женщин.

На следующий день обе тещи отправились к раввину Яффо. Каждая утверждала, будто зять принадлежит ей. Раввин внимательно их выслушал и пригласил ешиботника. Увы, на все расспросы тот отвечал только нервным покашливанием.

— Принесите саблю, — велел раввин.

ИзменитьУбрать
(0)

Внесли кривую турецкую саблю, острую, как бритва хорошего парикмахера.

— Руби пополам, — приказал раввин служке. — Каждая из сторон получит свою половину.

— Не надо, пожалейте мальчика! — закричала первая теща.

— Делай, как раввин велит, — сурово сказала вторая.

— Ей отдайте, — распорядился раввин. — Она настоящая теща.

Дослушав историю, Раиса просто остервенела. Схватив со стола свежий номер журнала «Мигдаль-Таймс», привезенный знакомыми из Одессы, она принялась пребольно хлестать им Шаю прямо по физиономии.
— Мама моя тебе не нравится! — кричала Раиса, злобно сверкая глазами. — На себя посмотри, на себя! Бездельник, сквалыга, убийца!

«К реальности все эти обидные прозвища никакого отношения не имеют, — думал Шая, прикрывая лицо от глянцевой обложки журнала. «Мигдаль-Таймс», хоть и не отличался толщиной, но хлестал весьма ощутимо. — Разве я бездельник? И кого я убивал?»

Про сквалыгу Шая даже не думал, это слово, начисто отсутствовавшее в его словаре, незаметной птичкой скользнуло мимо ушей.

Раскрасневшаяся Раиса ушла в спальню и демонстративно заперла дверь на ключ.

— Успокоится, отопрет, — решил Шая и пошел умываться.

Спустя час Раиса действительно успокоилась и отперла дверь. Но вечером выяснилось, что она убрала и спрятала все предметы столового набора, включая самую маленькую ложечку. Поначалу Шая не сильно горевал, ведь его аппетит за долгие годы супружеской жизни стал более чем умеренным. Но время шло, а вместе с ним росла и надобность. Попытки Шаи восстановить хрупкий мир вызывали у Раисы только злобное фырканье. Она ждала полного распластания мужа перед светлым образом ее мамы, а вот к этому-то Шая пока не был готов.
Спустя неделю или две, обсуждая с реб Мойше список товаров на следующий месяц, Шая вдруг остановился посреди длинной деловой фразы, помолчал пару секунд и спросил:

ИзменитьУбрать
Рисунки А. Коциевского
(0)

— Вот теща, например. Как иудаизм относится к теще?

— Почему «например»? — уточнил реб Мойше.

— Ну-у-у, — смутился Шая. — Это так, для связки слов. Можно и без например. Расскажите мне о еврейской теще и ее роли в формировании семьи.

Реб Мойше улыбнулся.

— Теща — это, между прочим, мать вашей жены. Без нее жена не появилась бы на свет, а значит, никакой семьи бы и не возникло. Так что роль у тещи самая что ни на есть первостепенная.

Шая кивнул. Железная логика, ничего не попишешь. А пописать хотелось многое, ох, как многое. Он уже собрался открыть рот, дабы посвятить собеседника в некоторые, особенно живописные подробности из его совместного с Риммой Исаковной существования, но реб Мойше продолжил.

— Тора обязывает мужа любить жену, как самого себя. А любовь, как известно, замешана на благодарности. Как же не быть благодарным той, кто подарила вам самое дорогое существо на свете?

— Дорогое... — мысленно протянул Шая. — Да, Раиса обходится мне совсем недешево.

— Заповедь почитания отца и матери, — продолжал тем временем реб Мойше, — распространяется и на родителей жены. Поэтому к теще иудаизм испытывает самые теплые и почтительные чувства.

— Но как можно любить по обязанности! — вскричал Шая. — Не есть свинину — это хоть понять можно. Хочешь, аж слюнки текут, а не ешь. Или по субботам, — тут он опасливо покосился на реб Мойше, — умираешь, как на пляж охота, а сидишь дома. Но как заставить себя любить тещу!?

— Мы любим того, в кого вкладываем заботу, время или деньги. Сначала любим себя в них, ту частицу нашей жизни, которую посвятили этому человеку. А потом, со временем, начинаем любить и самого человека. Вот вы попробуйте сделать что-нибудь для родителей вашей жены. Раз, другой, третий. На десятый вдруг почувствуете, как ваше отношение к ним изменилось. А на пятидесятый сердце само подвинется, потеплеет.
— На пятидесятый... — угрюмо произнес Шая. — Это ж надо столько прожить...

— А вы торопитесь делать добро, — сказал реб Мойше — тогда и время быстрее потечет.
Вернувшись домой, Шая долго сидел перед телевизором, тупо разглядывая мечущиеся па экрану изображения. Раиса сердито возилась на кухне, крышки кастрюль громыхали, словно раскаты грома. Надвигалась гроза. Но не успели первые капли ливня брызнуть из глаз жены, как Шая, выбравшись из кресла, спросил, небрежно облокотившись о дверной косяк:

— Слушай, Райка, а почему бы нам завтра вечером не смотаться к твоим родителям? Посидим, чаю выпьем. Я новое печенье завез, возьмем коробочку.

— Иди ты со своими штучками, — Раиса недоверчиво посмотрела на Шаю.

— Никаких штучек, я вполне серьезно. Ты давно маму не видела, да и я, — он проглотил комок, — соскучился.

— Соскучился?!

— Ну, мы ж столько лет вместе прожили. Да и вообще, семья. Если я тебя люблю, то, значит, и маму твою тоже.

Рот у Раисы слегка приоткрылся. Когда-то она мечтала услышать от мужа нечто подобное. Потом надежды умерли, и на могильном холмике поднялись заросли злого, колючего бурьяна.

— Ты не болен, часом? — спросила она, прикладывая ладонь к Шаиному лбу. Движение, еще три минуты назад казавшееся невозможным, сломало в Шаином сердце какую-то перегородочку. Он взялся пальцами за запястье жены и, осторожно приподняв ее ладонь, приложил к губам.

Ночью, после того как Райка собственноручно переложила в прикроватную тумбочку весь столовый набор и, сладко посапывая, устроилась к нему под бочок, Шаю посетило тихое блаженство. На какую-то минуту ему стало хорошо, просто хорошо, без всяких «но» и «почему». Опускаясь в мягкую пучину сна, он еще раз вспомнил советы реб Мойше и еще раз подивился своей мудрости, позволившей эти советы принять и воплотить.

— Есть, есть что-то полезное и в иудаизме, — подумал Шая, обнял мягкие плечи жены и погрузился в сон.


Добавление комментария
Поля, отмеченные * , заполнять обязательно
Подписать сообщение как


      Зарегистрироваться  Забыли пароль?
* Текст
 Показать подсказку по форматированию текста
  
Главная > Мигдаль Times > №78-79 > Дела семейные
  Замечания/предложения
по работе сайта


2024-03-28 11:43:53
// Powered by Migdal website kernel
Вебмастер живет по адресу webmaster@migdal.org.ua

Сайт создан и поддерживается Клубом Еврейского Студента
Международного Еврейского Общинного Центра «Мигдаль» .

Адрес: г. Одесса, ул. Малая Арнаутская, 46-а.
Тел.: (+38 048) 770-18-69, (+38 048) 770-18-61.

Председатель правления центра «Мигдаль»Кира Верховская .


Jewniverse - Yiddish Shtetl Jerusalem Anthologia Всемирный клуб одесситов