БС"Д
Войти
Чтобы войти, сначала зарегистрируйтесь.
Главная > Мигдаль Times > №92 > Просто Мария
В номере №92

Чтобы ставить отрицательные оценки, нужно зарегистрироваться
+10
Интересно, хорошо написано

Просто Мария
Ян КАГАНОВ(Израиль)

Когда на улице царит хамсин, от автобусной оста­новки надо переть километр в гору до опостылевшего дома престарелых, а за спиной первый заваленный экзамен на лицензию врача, хочется плюнуть на сионизм и с поджатым хвостом вернуться в Питер. И хотя хамсин преходящ, а тысячедолларовая зар­плата санитара худо-бедно, но равна зарплате пятидесяти доцентов – все равно Леньке было противно-душно и снаружи, и внутри. В такие дни тупая жара сдавливала усталый мозг, и Леониду казалось, что он никогда не сдаст этот чертов экзамен и будет работать санитаром до конца своих дней, благо, и старость когтистой лапой стучалась в дверь: недавно Лене исполнилось двадцать четыре года.

«Если Зиад опять поставит меня к подсебятникам – устрою­ скандал!» – вяло и обреченно думал Леня, прекрасно понимая, что никаких разборок он не затеет. Молодой и шустрый Зиад периодически удовлетворял старшую медсестру смены Гиту, чей сын был ровесником Зиада, так что... Любой кон­фликт – и Леонид моментально вылетал на улицу, где его с нетерпением ждала стипендия для «недоврачей», посещающих курсы подготовки к экзамену. Жить на девятьсот шекелей? «О, нет! Благодарю!» – как говорил любимый Ленькин герой, чей нос был немногим больше его собственного.

Но сегодня удача улыбнулась ему, хоть и беззубым ртом: к работе приступил очередной русский врач (многие свежеприбывшие начинали свое знакомство с израильской медициной, работая санитарами – какая-никакая, но связь с профессией). Зиад тут же вцепился в него злобным дембелем (сам он называл это «успешной абсорбцией») и кивнул Леониду на четыре удаленные палаты. «Мария спрашивала о тебе», – улыбаясь, сказал он.

Леня улыбнулся в ответ: он очень любил слушать Мариины байки, периодически спохватывался, что надо бы их записать, но, погружаясь в очередной сборник медицинских вопросов, забывал о Марии. И вспоминал, снова обслуживая ее палату. Вот и теперь он заскочил в Мариину комнатенку, где она, не чета другим старичкам, жила в гордом и печальном одиночестве, подмигнул обрадованной старушке и унесся выхватывать пациентов из теплых постелей и тащить их в ванную, оставив Марию, как всегда, напоследок.

Уже слегка взмыленный (во всех смыслах этого слова) Леня появился в палате Марии около десяти часов, дав ей спокойно позавтракать. Теперь он никуда не торопился, а, значит, мог нарочито неторопливо везти старушку в душ, долго ее мылить и поливать теплой водой, потом одевать в дневную одежду и вывозить в кресле в лобби – прямо на чай с кексом. И все это время слушать ее живописные фантазии, заменявшие Леониду книги и телевизор (первое еще шло багажом из Ленинграда, а второе позво­лить себе он пока не мог).

ИзменитьУбрать
(0)

Молодой человек, предвкушая очередную сказку, въехал в палату на специальном стуле для душевой комнаты: пластиковом, на колесиках, с большой дыркой посередине сиденья.

– Графиня, ваш экипаж прибыл! – возвестил он.
– Ах, Ленечка, – жеманно отозвалась бабуля, – сколько раз повторять тебе, что папá не принял дворянство? Какое уж тут графство?
– Едем мыться?
– Не смею препятствовать. Вези меня, паж, а я буду тебе рассказывать. На чем мы оста­новились?
– На беспорядках в Киеве, – подмигнул Леня Марии.

– Ах, да. Рэволюция, хотя мы об этом еще не знали. Представь себе, душа моя: сидим мы, завтракаем всей семьей. Обычный завтрак – семга, буже­нина, горячие булочки, масло, кофе с молоком – и вдруг в доме шум. Грохот. Папá страшно рассердился и послал мажордома проверить, что это за безобразие. Мажордом вернулся, весь бледный, трясется, говорит: пришли матросы. Маман тоже побледнела, мои старшие сестры всполошились – в воздухе запахло нашатырем, а я сижу – маленькая глупая курица, не понимаю, из-за чего весь шум-гам. И вот заходят в столовую трое дурно пахнущих мужчин в этих странных шапках...

– Бескозырках, что ли? – уточнил Леня, завозя Марию в ванную и высвобождая старое дряблое тело из ночной рубашки.

ИзменитьУбрать
(0)

– Именно, дружочек, именно так они, кажется, и называются, – подтвердила старушка, с видимым удовольствием подставляя тело струе теплой воды. – Мужчины были в черной форме и с омерзительно яркими красными бантами. Папá встал, разгладил бороду, засунул пальцы в жилетные карманы и надменно обратился к ним: «Что вам угодно, милостивые государи?» Они показали папá какой-то клочок бумаги, он пожал плечами и спросил: «И что вы собираетесь искать?» Тогда матросы разом загалдели, начали оживленно жестикулировать, папá скривился, позвонил куда-то по телефону, и скоро в дом пришли двое евреев. Какие-то странные это были евреи, Ленечка. Дружок, соблаговоли помассировать мне спину водой, а то от лежания позвоночник ноет. На чем я остановилась?
– На двух странных евреях, – переводя дыхание, буркнул Леонид снизу: он сидел на корточках и намыливал Марию через дырку в стуле.

– На евреях? Ах, разумеется, на евреях, – Мария снова оживилась. – Ты знаешь, дружок, они были очень странно одеты: вроде бы, в хорошие вещи, но все на них топорщилось, выглядело неряшливо, неэстетично. Я пощажу твои чувства и не буду описывать цвета их пиджаков и рубашек, но, поверь мне, что это было чудовищно безвкусно.
– Экспроприация экспроприируемых, – туманно объяснил Леонид. Он уже выпрямился и выгибался во­просительным знаком, унимая боль в пояснице.
– Б-же, какой язык! – сморщилась Мария. – Вы там так и разговаривали все эти годы?
– Так что эти евреи сказали? Ты не отвлекайся.
– А что евреи? Обратились к папá на идише и предложили ему отказаться от дома, выдать все ценности, счета в банках и передать заводы народу. Взамен пообещали дать нам всем спокойно уехать за границу.
– И папа, конечно, согласился? – ерничая, спросил Леонид.

– Конечно, – удивилась вопросу Мария. – Три дочери, красивая жена – неужели не страшно оставить их этим пьяным людям? Папá подписал какие-то бумаги, вручил матросам несколько коробок, они благородно дали нам двадцать четыре часа на сборы и ушли. Мы собрали свои вещи... Чемоданов, конечно, не хватило, а выезжать за ними в магазины было страшно. Что сумели, мы в чемоданы напихали, а остальное оставили висеть в шкафах. В доме все время кто-то ходил, раздавались грубые голоса, звуки разбиваемой посуды – странный это был день, Ленечка. А на следующее утро под окнами раздался клаксон автомобиля, мы взяли чемоданы и в последний раз спустились по лестнице к главному входу.

Ты и представить себе не можешь, друг мой, что предстало нашему взору: разгром, полнейший разгром! Эти ужасные матросы... они стреляли по картинам – а ведь это были сплошь подлинники, и русских художников, и импрессионистов: папá привез немало картин, когда был на Всемирной выставке. Сами французы тогда считали это мазней, а у папá был прекрасный вкус, и он купил за бесценок десятки полотен. А еще они уничтожили древние китайские вазы, разбили кузнецовскую посуду и отбили весь мрамор с лестницы. Но особенно, Ленечка, мне было жаль мамин рояль: маман блестяще аккомпанировала знаменитым оперным певцам, приходившим на наши журфиксы. Эти странные матросы сбросили рояль со второго этажа нашего особняка, и прекрасный рояль «Якоб Беккер» валялся в коридоре жалкой грудой мусора. А ведь это было детище лучшей фабрики Европы – ты, может, не знаешь этого, дружок, но Беккеры поставляли рояли и пианино самому императору России и многим королевским дворам Европы... Папá сморщился, как от зубной боли, и тихо спросил: «Зачем? Это же все теперь ваше...» Но никто ему, разумеется, не ответил, и мы уехали на авто. Потом был вокзал, долгая дорога на поезде и, наконец, Париж.

– И что? Папа пошел в таксисты? – спросил ехидно Леня, вытирая Марию свежим полотенцем, которое он заранее положил согреться на теплую батарею.
– В таксисты? Папá? Ну, что ты, дружок, зачем же папá было идти в таксисты – он что, князь Долгорукий? Ну, у тебя и фантазия...
– Это у меня еще и фантазия, – как бы про себя отметил Леонид. – Я имею в виду: а на что же вы жили в Париже?
– Ну, как на что? – пожала цыплячьим плечиком старая женщина, – Папá дей­ствительно отдал тем ужасным евреям все то, чем он владел в России. Но ведь кое-что у него было и во Франции со Швейцарией! На это кое-что мы и жили. Я окончила гимназию, сестры – Сорбонну, но потом папá скончался, а бедная маман попала в нервную клинику профессора Шарко.

– Так Шарко же умер еще в девятнадцатом веке, Мария, – подколол образованный доктор старушку.
– Маркс тоже умер в девятнадцатом веке, Ленечка, и кому это помешало устроить кошмар в семнадцатом году? – парировала Мария. – Конечно, Шарко уже к тому времени умер, но клиника работала. Когда стало ясно, что маман требуется стационарное лечение, мы оплатили ей клинику и поделили с сестрами наследство на три равные части. А потом наши пути разошлись: Ольга ушла в актрисы, Анна вышла замуж за банкира, а я уехала в Палестину, успела побывать в подполье, повоевать ... А потом на остатки этого наследства я приобрела себе пожизненное место в этом доме престарелых.

– То есть, в 1991-м году ты еще живешь на то, что папá спрятал в Европе в начале века? – уточнил Леонид, подмигивая, мол, я не покупаюсь на все твои истории.
– Да, – просто ответила Мария. – А что?
– Да нет, ничего, – Леонид закончил наряжать Марию, ласково расчесал ей волосы и повез общаться с подружками. – В мою следующую смену расскажешь мне, что ты делала в Палестине, в кого стреляла, хорошо?
– О, – оживилась Мария, – я была знакома тут с очень деятельными молодыми людьми, хотя замуж так и не вышла. Не то, чтобы меня не звали, но...
– Оставь на потом, куда нам торопиться, – оборвал ее Леонид, – и спасибо тебе за чудесную историю. Поехали пить чай.
– Я надеюсь, чай цейлонский?
– Лучше надейся, что не грузинский, – ухмыльнулся Леонид.

Он подвез Марию к столу, налил ей чай и понесся по своим санитарским делам. Мария нежно провожала его взглядом.

Через несколько дней Леонид, насвистывая, шел к месту службы. Зарплата была неплохой, занятия шли успешно и давали надежду на сдачу экзамена, прохладный ветер приятно обдувал лицо. Перед домом для престарелых стояла машина «Хеврат Кадиша». Опять кто-то покинул сию юдоль скорби, что, учитывая возраст и здоровье большинства обитателей дома, особой грусти не вызывало.

Леонид поднялся в раздевалку и вдруг увидел, из какой палаты выносят носилки. «Мария, – понял он, и сердце его слегка сжалось, – жалко».
Пожилой мужчина в кипе подошел к Гите и хрипло спросил: «Бумаги готовы?» Гита кивнула сиреневой крашеной гривой на лежащий конверт. «Ее удостоверение личности тоже там?» – уточнил пожилой. «Я же говорю – все готово!» – с раздражением ответила медсестра. «Забираем», – скомандовал хриплый подручным. Они подхватили носилки с почти невесомым телом, Леонид глядел им вслед и, грустно улыбаясь, кивал головой. Через минуту хлоп­нули дверцы машины, и раздался шум мотора.

«Прощай, Мария Бродски!» – вдруг сказала Гита и вытерла одинокую слезу. «Что? – потрясенно прошептал Леня. – Как ты ее назвала?» «Это ее имя – Мария Брод­ски, – Гита недоуменно посмотрела на парня. – А что?»
«И-ди-от! Какой же я идиооооот!» – слабо простонал Леонид и в отчаянии обхватил голову руками...
Рисунки Алексея Коциевского


Наталья
13.03.2015 06:22

Здравствуйте, можно ли прочитать полностью произведение "Просто Мария"? Очень увлекательно.Спасибо

Здравствуйте, можно ли прочитать полностью произведение "Просто
Мария"? Очень увлекательно.Спасибо

Наталья, рассказ опубликован полностью. Если у Вас вызывает недоумение концовка, то был такой сахорозаводчик Бродский - очень известный и богатый человек.

Добавление комментария
Поля, отмеченные * , заполнять обязательно
Подписать сообщение как


      Зарегистрироваться  Забыли пароль?
* Текст
 Показать подсказку по форматированию текста
  
Главная > Мигдаль Times > №92 > Просто Мария
  Замечания/предложения
по работе сайта


2024-03-29 09:11:32
// Powered by Migdal website kernel
Вебмастер живет по адресу webmaster@migdal.org.ua

Сайт создан и поддерживается Клубом Еврейского Студента
Международного Еврейского Общинного Центра «Мигдаль» .

Адрес: г. Одесса, ул. Малая Арнаутская, 46-а.
Тел.: (+38 048) 770-18-69, (+38 048) 770-18-61.

Председатель правления центра «Мигдаль»Кира Верховская .


Jerusalem Anthologia Еврейский педсовет Еженедельник "Секрет"