Что-то вдруг вспомнилось...
Все русскоязычные курсанты вываливаются из душевой с ошалелыми физиомордиями. Заинтересовавшись, иду посмотреть.
Курсант-эфиоп Нисан (по прозвищу Террано) стоит под душем и во всю глотку увлеченно распевает «Постой, паровоз».
Занавес.
Именно в тиронуте берут 18-летнего оболтуса и пытаются превратить его в некое подобие солдата.
В принципе, чем серьезнее тиронут, тем меньше в нем маразма. Не абсолютно – относительно. К примеру, в тиронуте тех же парашютистов подавляющую часть времени ребята пашут, как звери, а здоровый армейский идиотизм является лишь приправой. Так что ни над десантниками, ни над летчиками я, с вашего позволения, хихикать не собираюсь.
Совершенно другая ситуация создается в тиронуте джобников, то бишь тыловиков. Ничего особо серьезного им не преподают (ну там автомат, рация, противогаз), так что всяческие ать-два составляют весьма внушительную долю курса обучения. Вдобавок весь тиронут проходит под знаком комплекса неполноценности и под девизом «а мы чо – мы тоже крутые».
Считается, что новобранец (т.е. тирон) должен быть убежден в полном отсутствии у своего начальства каких бы то ни было человеческих качеств. Для создания соответствующего впечатления применяется целый комплекс мер.
Начнем с того, что инструкторы в учебке нормально не разговаривают. Чаще всего они либо орут, либо изъясняются угрожающим змеиным шипением, либо выплевывают отрывистые лающие команды. Соответственно, позвать солдата могут тремя базовыми способами.
1) Сотрясающий стены хриплый рев: «Солдат!» Сраженный акустическим ударом тирон подскакивает на метр и долго еще потом всхлипывает во сне.
2) Тихо и вкрадчиво: «Солда-ат…» Тирон, уже изучивший эти интонации, затравленно моргает. Негромко и участливо: «Солда-ат? У тебя проблемы со зрением? Ты не видишь, что твои ботинки не начищены? Ай-яй-яй… Будем лечить…»
3) Голосом Терминатора… или, скорее, добермана: «Сол-дат! Сюда! Туда! Сейчас! Быстро!»
Темные очки тирону строжайше запрещены – для начальства же являются чуть ли не обязательной принадлежностью. Чем непрозрачнее, тем лучше: сочетание злобного шипения и неуловимого взгляда сквозь зеркальные очки весьма угнетающе действует на психику. В тиронуте сей предмет заработал прозвище «мишкафей дистанс» (мишкафаим – очки, дистанс – ну, сами понимаете, «держать дистанцию»).
Подобно очкам, есть и «кова дистанс» (кова – шапка). Это когда для все той же сакраментальной непроницаемости взгляда инструктор надвигает кепи или панаму настолько низко, что козырек закрывает пол-лица. Чтобы хоть что-то увидеть, приходится задирать нос до небес. По идее, сие должно внушать священный трепет. На практике это зачастую (особенно когда инструктором оказывается какая-нибудь кнопка полтора метра ростом) выглядит довольно забавно.
Понятно, что все общение тирона с начальством происходит в стиле «Да, командир» – «Нет, командир». Упаси вас Б-г пожелать чихнувшему сержанту здоровья – заорет: «Я тебе что, приятель?!»
Инструкторы просто из кожи вон лезут, чтобы никто из новобранцев не увидел их смеющимися, усталыми, сонными или, к примеру, курящими. Такое зрелище будет свидетельствовать об их, инструкторов, человекообразности – а солдат должен видеть в них грозную, неумолимую и лишенную слабостей высшую силу. Имена инструкторов вообще хранятся в строжайшей тайне от тиронов.
Интересно наблюдать за тиронутом со стороны (как и многие вещи, снаружи это куда забавнее, чем изнутри). Этакий метр-с-кепкой, задрав подбородок, злобно орет хриплым басом на двухметровую оглоблю, мучительно согнувшуюся в бесполезной попытке поймать взгляд из-под низко опущенного козырька. Оглобля по ходу выволочки на глазах уменьшается в размерах. Вот вопли кончаются, ошалевший тирон улетучивается. Злобный метр-с-кепкой заходит в вагончик инструкторов… и присоединяется к дружному ржанию наблюдавших за сценой коллег.
Как правило, перед началом курса инструкторы с шутками и прибаутками делят амплуа. Стандартные специализации – следующие.
«Сволочь». Ужас, летящий на крыльях ночи. Оживший кошмар новобранца. Вездесущ, всевидящ, злобен и невероятно изобретателен в наказаниях. Безошибочно находит единственный лежащий в неположенном месте окурок в радиусе километра. Или дырочку с недозволенной концентрацией пылинок во внутренностях автомата. После чего «сволочь» устраивает солдату (или всему взводу) на редкость насыщенный вечер. Как правило, вызывает у всего курса лютую ненависть.
«Идиот». Классический случай тупого начальника. Насчет этого типа, правда, существует сомнение – возможно, он по жизни такой… Потому что, во-первых, очень уж естественно у него получается, а во-вторых, не всегда этот тип присутствует. (Достает всех не меньше, чем «сволочь», но не столько из вредности, сколько по дурости.)
«Отец солдатам». Свет в конце тоннеля. Суров, но справедлив. Приказы осмысленные, прежде чем наказать – разбирается, и даже (ну надо же!) объясняет, за что дает по шее. Вот этого новобранцы, задрюченные двумя предыдущими типами, тихо обожают.
«Супер-трупер». Чаще всего – взводный. Недосягаемый идеал. Царь и бог. Крутизна немеряная, челюсть квадратная, решения молниеносные. Тироны смотрят снизу вверх и в глубине души мечтают когда-нибудь стать такими же. При встрече с новобранцами из соседнего взвода – спорят до хрипоты, чей взводный круче.
«Хамелеон». Это амплуа появилось в последние несколько лет. Время от времени превращается из одного типа в другой, чем и сводит новобранцев с ума.
Между прочим, система работает неплохо. «Сволочь» исправно вызывает ненависть, «отец солдатам» – любовь, и никто из новобранцев не подозревает, что в следующий набор эти двое поменяются ролями.
В тиронуте солдат открывает для себя ранее неведомый пласт иврита.
Мураль (отравленный) – это, оказывается, еще и «военная косточка» (или «солдафон» – зависит от отношения переводчика).
Бизон – не только крупная рогатая скотина, но и новобранец. Этимология непонятна и загадочна, разве что по ассоциации с бизайон – позорище. Стало быть, что-то вроде «позорник» – что довольно точно характеризует боевые качества тирона в начале курса.
Штинкер («вонючка» на идиш) – стукач.
Файтер – крутой мэн. «Вы что, решили, что вы тут все уже файтеры? Вы тут все дерьмо!»
Пантер (пантера) – соответствует русскому «орел». «Пантерим!» – что-то вроде генеральского «Орлы!» или суворовского «Чудо-богатыри!»
Кохав (звезда) – тот несчастный, который все делает невпопад и вечно оказывается виноватым.
Шокист – тот, кто по жизни пребывает в шоке. Самый литературный русский эквивалент – «из-за угла мешком прибитый»…
Пин шабат (субботний штифт) – ма-аленький штифт в автомате М16; за его, заразы, потерю оставляют на субботу без выхода домой.
Кроме того, тирон узнает такие страшные выражения, как кадар, шлошим-зуз, мацав штаим и рэд-ле-эсрим. Почему страшные? Да потому, что все они ассоциируются с наказаниями.
Кадар – это не только бывший венгерский генсек, но и аббревиатура от кидум дерех ѓа-раглаим, «обучение через ноги». Проще говоря, за любую провинность тирона заставляют бегать. «Видишь вон тот столб? Тридцать секунд – дотронулся до него, вернулся и встал здесь по стойке смирно! Тридцать – пошел!»
Сакраментальное «Тридцать – пошел!» как раз и звучит на иврите как шлошим-зуз. Это «шлошим-зуз» тирон слышит постоянно. «Не домыл пол? Тридцать секунд – взял ведро и швабру, добежал до уборной, набрал воды и вернулся ко мне! Шлошим – зуз!»
Это, кстати, был кадар индивидуальный. Бывает еще кадар взводный: «Не успели убрать казарму? Тридцать секунд – сделали пять кругов вокруг казармы и встали передо мной по стойке смирно! Шлошим – зуз!»
Довольно часто время дается заведомо нереальное, чтобы был повод погонять еще разок – на сей раз за невыполнение приказа.
Самой распространенной альтернативой шлошим-зузу служит рэд-ле-эсрим (или поль-ле-эсрим). Обе команды являются эквивалентами русского «упал-отжался»: рэд-ле-эсрим – «опустись на двадцать», поль-ле-эсрим – «упал на двадцать».
Еще одно наказание, довольно странное поначалу – сочинения. Солдату, замеченному в плохом уходе за автоматом, приказывают сдать к завтрашнему утру сочинение на 4 листа о необходимости поддержания чистоты. Сомневаюсь, кстати, что кто-то эти произведения читает. Иногда доходит до полного абсурда: ваш покорный слуга, провинившись в ненаписании сочинения (не помню, о чем) в срок, должен был писать сочинение о пользе писания сочинений.
Одно из самых ненавистных наказаний – пакаль. Заключается примерно в следующем: «Ах, ты забыл носилки в казарме? Так теперь это будет твой пакаль!» Все, теперь тирон будет везде разгуливать со сложенными носилками за спиной – и на построениях, и в наряд, и в столовую. Пулемет МАГ, как правило, навьючивают на самого маленького (самую маленькую) на курсе. Девочка ростом полтора метра и весом килограммов 40, везде таскающая дуру длиной метр с четвертью и весом около 11 кило (это в дополнение к автомату), – зрелище неописуемое.
Многие наказания уже ушли в прошлое.
Приказом запрещено в качестве наказания надевать на тирона противогаз и заставлять ходить в нем дни напролет.
Нет уже бега четверками с телеграфным столбом на правом плече (не сметь перекладывать!) по пересеченной местности.
Нет и «похорон спички», когда обнаруженную в неположенном месте горелую спичку заставляли торжественно хоронить всем взводом. В могиле размером полтора метра на полтора на полтора. В два часа ночи. А все не участвующие в копании салютуют автоматами – на редкость утомительная для рук стойка.
Разумеется, базовые наказания можно творчески переосмыслить…
Взвод получает боевое задание:
– Ваша казарма грязна! Это – не казарма! Это – свинарник! Десять минут – вымыли пол, вытерли пыль, выбросили мусор, заправили койки и прочесали землю вокруг казармы! Чтобы в радиусе полутора метров от стен… Ни окурка! Ни спички! Ни бумажки! И выстроились около коек по стойке «смирно»! Десять – пошел!
…Прошло десять минут…
– Смирррна!
Явление отделенных народу.
Первым вразвалочку входит Череп (категория «сволочь», внешностью и манерами страшно похож на актера Филипенко в роли Кащея Бессмертного).
Вторым, выпятив грудь, гордо вносит себя Павлин (категория «идиот», прозвище заработано не прекращающимся ни на мгновение самолюбованием).
И, наконец, последней появляется Лапочка (категория «псевдо-сволочь»: милая девочка, пытающаяся зверствовать, но очень уж неубедительно у нее получается).
Череп своеобычной раскорячкой проходится вдоль строя.
– Та-а-а-ак, – вкрадчиво шипит он. – Дневальный?
– Да, командир! – молодцевато рявкает старательно тянущийся добрый молодец.
– Что вам было поручено? – умрите от зависти, все кобры мира.
– Помыть, вытереть, выбросить, заправить, прочесать, командир!
– Замечательно, – Череп ухмыляется. Бескровные губы оттягиваются назад, обнажая зловещий вампирский оскал. – Тогда почему я нашел шесть окурков под стенами вашей казармы?
Черт его знает, где, откуда он взял эти окурки – тироны ввосьмером просеивали песок вдоль стен. Впрочем, с него, заразы, станется принести окурки с собой.
– Значит так, первый взвод, – острые белые зубы расходятся, и язык-жало стремительно облизывает тонкие губы. – Вы не выполнили приказ. Ай-яй-яй, первый взвод. Ай-яй-яй. Невыполнение приказа. Это серьезно. Весьма серьезно.
Да не тяни, блин, садист!
– За это вам причитается наказание. И вы будете наказаны, – просыпается Лапочка.
Ну-ну. Тебе бы еще, для большей убедительности, одеяние из черной кожи и плетку. Хотя, впрочем, тебе и это не поможет…
– Значит, так, первый взвод, – опять вступает Череп. – За каждый окурок вы сдадите нам по тысяче собранных окурков и по четыре листа сочинения о необходимости чистоты и вреде грязи. Всего, стало быть, шесть тысяч окурков и двадцать четыре листа сочинения. Хэ-хэ-хэ.
Ну надо же! Оно еще и считать умеет!
И что вы себе думаете? Мы, как идиоты, три недели собирали везде, где могли, окурки...
Тема наказаний приводит нас к теме «звезд».
В любом подразделении тиронута всегда есть такое чудо природы, которое очень старается, но в силу… кармы, что ли?.. делает все невпопад. А уж «в лоб» от начальства себя ждать не заставит.
В нашем взводе «звездой» был Арик. Тощий, неизлечимо серьезный и изумительно бестолковый. Короче, шокист Б-жьей милостью.
Время: перед отбоем.
Декорации: казарма.
Реквизит: штаны Арика. Как известно, на любом армейском складе есть два размера – слишком маленький и слишком большой. Здесь был второй случай: в штаны Арика можно было запихать еще минимум пару дистрофиков вроде него.
– Смирррна!
В казарму вдвигается Череп. Все замирают, пялясь в пространство перед собой… То есть, все, кроме Арика. Бедолага не успел застегнуть пояс до команды. Теперь он тянется, одновременно конвульсивно подергивая вверх свои чудо-портки.
Череп останавливается перед Ариком.
– Ты двигался после команды «смирно»? – шипит отделенный.
– Никак нет, командир! – браво рапортует Арик.
Череп слегка балдеет от такой наглости.
– Значит, я лгу? – ласково осведомляется он.
– Никак нет, командир! Вы ошибаетесь! – Арик неумолимо серьезен.
– Та-ак? – от удивления Череп не находит более осмысленной реплики.
– Я не двигался, командир! Мои штаны двигались!
Отделенный судорожно сглатывает. Издает нечленораздельный звук. Сгибается пополам и молнией вылетает из казармы. За хлопнувшей дверью раздается истерический хохот.
Через пару минут Череп появляется вновь, нахмуренный и сердитый.
– Та-ак… Штаны Арика, наружу!
– ???
– Вместе с тобой, идиот!
Весь взвод внимательно ловит звуки, раздающиеся за дверью.
– Значится так… Штаны Арика! Тридцать секунд – сделали шесть кругов вокруг казармы, вернулись ко мне и встали по стойке смирно! Шлошим – зуз!
– …Смирно!
– Явился?
– Так точно, командир!
– Арик! Твои штаны находятся под твоей командой! Понял?
– Так точно, командир!
– А это значит, что ты, как командир, несешь ответственность за любой «прокол» твоих штанов. Понял?
– Так точно, командир!
– Поэтому… Твои штаны мы уже наказали, теперь будем наказывать тебя. Ты знаешь, где находится моя комната?
– Так точно, командир!
– Так вот. Завтра в пять пятнадцать ты встанешь напротив моей комнаты и будешь кричать: «Доброе утро, командир! Мне не холодно, солнышко светит и птички чирикают!» Будешь кричать, пока я не выйду и тебя не остановлю. Понял?
– Так точно, командир!
...Весь взвод встал на час раньше, чтобы узреть эту сцену...
В любом тиронуте минимум один раз происходит сцена «узи, стрельбище и шокист».
Здесь мне придется выдать военную тайну. Вопреки своей репутации, пистолет-пулемет «узи» (по крайней мере, те из них, что раздолбаны несколькими десятками лет использования) страдает от двух проблем. Во-первых, его вечно заедает. Во-вторых, он может начать стрелять, когда захочется ему, а не вам: от падения, от рывка, от чиха…
Итак, стрельбище.
Шокист (разворачиваясь с узи наперевес):
– Командир, я жму вот так, а он не стреляет!
Ствол при этом направляется в живот инструктору.
Инструктор (заметно побледнев, очень мягко и тихо):
– Опусти ствол… осторожно… так… так… (орет) идиот!..
Быть часовым в тиронуте – тоже штука своеобразная.
К примеру, на вышке полагается сторожить вдвоем: один орлиным взором обозревает окрестности сверху, а второй охраняет его внизу, чтобы коварный враг не подполз.
Курить на посту, разумеется, строжайше запрещено.
У нас сие творчески переосмыслили: тот, что на вышке, курит, а тот, что внизу, смотрит, чтобы не подкралось начальство.
Вообще, шататься около учебки – занятие не для слабонервных. Часовой-тирон – страшный человек.
Во-первых, он боится своего начальства куда больше, чем террористов, суда или загробной кары. И готов на что угодно, лишь бы начальство не разозлить.
Во-вторых, он выдрессирован на автоматическое исполнение приказа (по окончании тиронута это проходит). Ему скажи открыть огонь – он откроет, не раздумывая.
В-третьих, он злой, как сто тысяч чертей, потому что инструктора его уже достали. И страшно хочет на ком-нибудь это выместить.
Да вот, посудите сами.
Истерические вопли по связи:
– Патруль! Патруль!
Лениво:
– Здесь патруль. Кто вызывал?
В панике:
– Западная вышка! Сюда! Быстрее!
Резко проснувшись:
– Сейчас будем.
Взмыленный патруль подлетает к вышке. Сразу за оградой пасется стадо коз и задумчиво курит старый араб-пастух. Невменяемый «нижний охраняющий» вышки:
– Он это! Череп сказал – нельзя! Пятьдесят метров от ограды! А они это!
– Понял. Прикрывай!
Патруль с автоматами наперевес выскакивает за ограду.
– Ты здесь чего?
Пастух (флегматично):
– Я здесь это.
– «Это» чего?!
– Я здесь пасу.
– Убирай своих коз! Пятьдесят метров от ограды – ближе не положено!
– Зачем?
– Приказ!
Пастух, размеренно:
– Я здесь пас, когда вашей базы не было. Я здесь сейчас пасу. Я здесь буду пасти.
Осатаневший патруль:
– Ты здесь не будешь пасти! Ты сейчас пулю в лоб получишь! Не положено, понял, дубина?!
Пастух (величаво):
– Понял. Отчего ж не понять. Тогда я пошел.
Преспокойно удаляется на положенные пятьдесят метров.
Камикадзе, блин. Ну знает же, что мы идиоты! На фига он нарывается…
Именно в тиронуте многие осваивают такой вид спорта, как «ложь во спасение». К примеру, на протяжении всего курса тирон рассказывает родителям, что служит под Тель-Авивом, и только по окончании признается им, что все это время сидел где-нибудь на «территориях»...
– Эй! Есть магазин спер?
– Возьми в том ящике.
У любого военнослужащего найдутся патроны спер, ремень для оружия спер, куртка спер.
В кладовке любого старшины найдутся пара ящиков рабочей формы спер, сотня магазинов спер, дюжина раскладушек спер. У любого отслужившего в армии дома найдутся… У Витамина на базе, к примеру, был бронетранспортер спер.
Начальство со сперами, разумеется, воюет. Устраиваются проверки, инспекции, обещаются страшные кары, ля-ля-тополя… Народ героически сопротивляется. Сперы прячут и маскируют. Устраиваются склады сперов в местах, до которых начальство не доберется. Инспекция в медчасти – сперы медпункта уже у связистов. Проверка у связистов – сперы уже перекочевали в типографию.
Однако же сотрудничество – это перед лицом проверок. Внешней, так сказать, угрозы. А когда ее нет – о-о, как разные подразделения тащат друг у друга! Вернее, поднимают и исчезывают.
Поднять – чудное выражение из ивритского армейского сленга. Никто не говорит «украсть», вместо этого используют слово «поднять». Вроде как шел мимо, оно лежало себе, ну, я и поднял. Типа, а не фиг разбрасывать свое хозяйство без присмотра.
Исчезнуть – еще один кеннинг слова «украсть». У них исчезло, у нас появилось, и мы тому причиной – но при чем тут «украсть»?
«Где ты взял каску? – Я ее исчезнул в соседнем взводе».
Мастерство поднимания и исчезывания вырабатывается и тренируется практически с первого дня службы. К примеру, на базе, на которой я проходил тиронут, каждому взводу выдавался ящик с сакумами (аббревиатура от «сакин, каф ве мазлег» – «нож, ложка и вилка») для молочной еды и ящик с сакумами для мясной. По 60 комплектов в каждом ящике.
Примечание для тех, кто не в курсе. Иудаизм запрещает смешивать мясную и молочную пищу. Поэтому религиозные евреи используют отдельную посуду для мяса, и отдельную для молочных блюд. Армия, дабы не оскорблять религиозных чувств, ориентируется именно на тех, кто соблюдает эту заповедь (всем остальным ведь по барабану, так что никому не мешает). Мясные и молочные блюда готовятся отдельно, в разных кастрюлях, и в столовой тоже используется разная посуда. Как правило, на «мясной» посуде ставят жирный мазок красной краски, а на «молочной» – синей. И не дай Б-г, кто-нибудь осмелится помыть красную кастрюлю в синей раковине!
Так вот. Как уже было сказано, выдали два ящика с сакумами, по 60 комплектов в каждом. Назначили по ответственному за каждый ящик. Перед едой ответственный за соответствующий ящик приволакивает его в столовую, открывает, и каждый солдат берет себе из него сакум. По окончании – каждый моет свой сакум и сваливает обратно в ящик.
Этак дней за десять до окончания курса взводный сержант выстраивает нас, 59 оболтусов, и рявкает:
– Ответственный за молочный сакум – шаг вперед!
Парнишка по имени Эльдад, тощий, кривобокий, перманентно испуганный, этакий ходячий собирательный образ забитого еврея, тоскливо выволакивает себя из строя.
– Сколько сакумов у тебя в наличии?! – грозно вопрошает сержант.
– Э-э… Сорок пять, сержант… – жалобно стонет молочный ответственный.
– Что-о?! – сержант приходит в священную ярость. – Так зачем ты мне нужен, если даже вилки эти дурацкие сохранить не можешь? А ты знаешь, что через десять дней ты должен сдать 60 комплектов?
Молочный ответственный вжимает голову в узкие плечи и испуганно моргает. Слов у него нет.
– Ответственный за мясной сакум – шаг вперед!
Мясной ответственный Боря, высоченный быкообразный очкарик, в свободное время борец-вольник, выдвигается из рядов.
– А у тебя сколько сакумов? – с ноткой безнадежности в голосе вопрошает сержант.
– Семьдесят пять! – гордо рапортует борец.
Немая сцена.
– Молодец! – рявкает сержант, подобрав, наконец, челюсть с плаца. – Вот, смотрите! Борис – хороший солдат! Эльдад – плохой солдат! Ясно?
– Ясно, сержант! – грохают хором 59 лбов.
– Борис назначается ответственным и за молочный сакум! И чтобы через 10 дней мне…
– Будет, сержант, – гудит Боря. – Я сказал!
С этого момента между взводами началась сакум-война. Простейшим способом пополнить запасы было подсунуть ящик после еды солдатам из соседнего взвода, в надежде, что они не разберутся и свалят свои вилки к нам. Каждый раз, когда мы дежурили в офицерской столовой, запасы сакумов в ней заметно таяли.
Когда соседний взвод на 10 минут оставил свою казарму без часового, 20 человек наших прокатились по ней, как цунами. Оставляя за собой раскуроченные ящики и унося в клювах сакумы, фляги, ремни и все, что плохо лежало.
Через десять минут разъяренная лейтенантша соседнего взвода вышвырнула нас из казармы, выстроила на плацу и принялась орать. К ее воплям подключился и наш сержант. Когда же лейтенантша, отдуваясь, удалилась, сержант оглянулся на нее через плечо и вороватым жестом показал нам «ОК».
Сюрреализм ситуации заключается в том, что к моменту сдачи вещей избыток сакумов был у всех взводов…
Есть, конечно, и знаменитая техника, которая в советской армии именовалась «принцип хлястика». Некий недостающий предмет все солдаты начинают по кругу поднимать друг у друга. Бригада «Голани» подняла в бригаде парашютистов бронетранспортер. Гром, молния, военная полиция… А БТР, между прочим, так и не вернули.
Что и зачем народ тащит из армии себе домой – эпопея отдельная. То, что полстраны зимой ходит в армейских куртках – это так, мелочи.
Почти вся армия бреется, глядясь в поганенькие такие зеркала размером где-то 30?40, из пластика с зеркальным слоем. Обыкновенно их, ничтоже сумняшеся, прибивают к стене гвоздем прямо через зеркало, насквозь, благо оно и с самого-то начала не слишком ровное, а прикрепить сзади какую-нибудь петлю великий еврейский гений забыл, устремив все силы на проектирование танка «Меркава». Короче, дрянь зеркало, только на оценку качества бритья и годится.
Уж кажется, врагам нашим такие подарки – правильно? Неправильно. Хочу. Потому как спер. У некоего вышедшего на пенсию расара (главстаршина базы) в ванной комнате было зеркало во всю стену, составленное из таких вот поднятых пластиковых уродцев.
В какой-то момент армия сделала интересный финт ушами. Во всех газетах, по всем теле- и радиоканалам сообщалось, что в Израиле проводится операция «Возвращаем ЦАХАЛу». Приносите все то, что вы свистнули в армии, и теперь оно, на фиг вам не нужное, лежит у вас дома. А наказывать вас никто не будет, вы только верните.
Вопреки тому, чего ожидал бы циничный экс-советский человек, народ проявил сознательность и довольно много вещей вернул. Абсолютными рекордсменами в списке возвращенных сперов, несомненно, являются два ручных пулемета, гранатомет и надувная лодка коммандос с бесшумным двигателем...
noperapon.livejournal.com
Рисунки Алексея Коциевского
Замечания/предложения
Сайт создан и поддерживается
Клубом Еврейского Студента
Международного Еврейского Общинного Центра
«Мигдаль»
.
Адрес:
г. Одесса,
ул. Малая Арнаутская, 46-а.
Тел.:
(+38 048) 770-18-69,
(+38 048) 770-18-61.
Председатель правления центра
«Мигдаль» —
Кира Верховская
.
