БС"Д
Войти
Чтобы войти, сначала зарегистрируйтесь.
Главная > Мигдаль Times > №88 > Даже не антисемит
В номере №88

Чтобы ставить отрицательные оценки, нужно зарегистрироваться
+15
Интересно, хорошо написано

Даже не антисемит
Елена КАРАКИНА

– Разве Богдан Хмельницкий был антисемитом? – удивленно спросила меня интеллигентная дама, много лет работающая в сфере туризма. – Почему-то, когда я веду экскурсию по еврейской Одессе, многие иностранцы выказывают недоумение, видя памятник Хмельницкому или слыша название улицы, где расположена Еврейская больница.

Признаться, вопрос поразил неожиданностью и какой-то свежей наивностью. Он продиктован особенностями советского не столько даже образования, сколько воспитания, когда весь мир делится на красных и белых, очень хороших и совсем плохих. Так бывает, когда истории учатся по тщательно профильтрованным и простерилизованным учебникам. А еще – по фильмам, советским историческим кинополотнам. И закрепляется в сознании образ великолепного, справедливого, мощного вождя народного восстания – уж больно убедителен в роли Богдана артист неотразимого обаяния, Ни­ко­лай Мордвинов. Кто может усомниться в высокой нравственности и отменных моральных качествах этого киногероя? Нет, киногерой никаких сомнений не вызывает, он хороший.

Что же касается его исторического прототипа, реального Богдана, то кто, кроме специалистов-историков, кроме людей, изучавших предмет, может ответить, был ли знаменитый гетман антисемитом? Разве что память подскажет, память, живущая в подкорке, в спинном мозгу, нашепчет слова, случайно оброненные в разговоре стариками много лет назад, да мороз, пробегающий по коже при звуках этого имени.

А может, литературные аналогии? Снова сказывается порочная привычка к изучению истории не по документам и летописям, а по художественным произведениям. Где-то читано было о казаках, Запорожской Сечи, битвах, евреях, оказывавшихся в ситуации летучей мыши между зверями и птицами и, как водится, во всем виноватых. Закрепившийся в сознании образ, точнее, даже стереотип. Что ж это за книга такая?

Ну, конечно же, «Тарас Бульба», конечно же, эпическое полотно Николая Васильевича Гоголя! Речь в нем идет не о Богдане и не о конкретных исторических событиях. Тарас – образ, как принято говорить, собирательный. В прототипы ему годятся разные исторические фигуры, представители национально-освободительного движения Украины – Гонта, Наливайко, Остраница, тот же Хмельницкий. Не привязываясь к конкретному времени, Гоголь дает полотно эпохи практически на протяжении двух столетий. Повторяемость событий поз­во­­ли­ла писателю «спрессовать» в биографии главного героя временной отрезок от XV до XVII века.

Виссарион Белинский характеризовал повесть Николая Васильевича как «высочайший образец, идеал и прототип». Хотя мнение Белинского и не считается на сегодняшний день непререкаемым, но трудно не согласиться с тем, что книга, которую на протяжении полутора столетий преподавали в учебных заведениях страны, внушает доверие. Как «образец и прототип». Как источник исторической памяти.

Максим Горький в свое время сравнивал кавалеристов конной армии Буденного, написанных Исааком Ба­бе­лем в «Конармии» с запорожцами Гоголя. Но помимо великолепия и живописности казацкой вольницы, «Та­ра­са Бульбу» и «Конармию» роднит и кое-что еще. Место действия и общий враг. И крайние – евреи.

Лозунги казаков Бабеля и Гоголя звучат по-разному, но во всем остальном нетрудно увидеть ту же неизменную повторяемость событий. У Ба­бе­ля, свидетеля происходящего, и у Гоголя, писавшего романтический эпос, первыми жертвами национально-освободительного движения становятся беззащитные, попадающиеся на пути разрушительной вольницы.
Несложно провести параллели с другими временами и с иными странами. Каждый крестовый поход, любые народные волнения начинались с избиения евреев. И ходить далеко не надо было: они были рядом, они были ближайшими соседями, чуждыми, непонятными, безответными. Слово «антисемитизм» как-то чересчур невинно выглядит на фоне картин романтического эпоса, рисуемых пером великого писателя:

«Перевешать всю жидову!– раздалось из толпы. – Пусть же не шьют из по­пов­ских риз юбок своим жи­дов­кам! <…> Перетопить их всех, поганцев, в Днепре!

Слова эти, произнесенные кем-то из толпы, пролетели молнией по всем головам, и толпа ринулась на предместье, с желанием перерезать всех жидов.

Бедные сыны Израиля, растерявши все присутствие своего и без того мелкого духа, прятались в пустых горелочных бочках, в печках и даже заползали под юбки своих жидовок; но козаки их везде находили.

– Ясновельможные паны! – кричал один, высокий и длинный, как палка, жид, высунувши из кучи своих товарищей жалкую свою рожу, исковерканную страхом. – Слово только дайте сказать, одно слово. Мы такое объявим, чего еще никогда не слышали, такое важное, что не можно сказать, какое важное!<…> Мы никогда еще, – продолжал длинный жид, – не снюхивались с неприятелями. Мы с запорожцами как братья родные…

– Как, чтобы запорожцы были с вами как братья? – не дождетесь, проклятые жиды! В Днепр их, панове! Всех потопить поганцев!»

Не забудем: приведенная выдержка из «Тараса Бульбы» – художественная литература, а никак не исторический документ. Это на дневники Исаака Бабеля можно ссылаться, не боясь подмены реальности писательской фантазией и воображением: «9 Аба. Старуха рыдает, сидя на полу, сын ее, который обожает свою мать и говорит, что верит в Б-га для того, чтобы сделать ей приятное, приятным тенорком поет и объясняет историю разрушения Храма. Страшные слова пророков – едят кал, девушки обесчещены, мужья убиты, Израиль побит, гневные и тоскующие слова. Коптит лампочка, воет старуха, мелодично поет юноша, девушки в белых чулках, за окном Демидовка, ночь, казаки, все как когда-то, когда разрушали храм. Иду спать на дворе, вонючем и мокром».

Дневники и хроники читать страшней, чем повесть:

«Место казни было наполнено народом, войском и палачами с их орудиями. Гетман Остраница, обозный генеральный Сурмила и полковники Недригайло, Боюн и Риндич были колесованы и им переломали поминутно руки и ноги, тянули с них по колесу жилы, пока они скончались; полковники Гайдарский, Бутрим, Запалей и обозные Кизим и Сучевский пробиты железными спицами насквозь и подняты живыми на сваи; есаулы полковые Постелич, Гарун, Харевич, Чудан, Чурай прибиты гвоздями стоячие к дос­кам, облитым смолою, и сож­жены медленно огнем…»

Дальше идут еще более жуткие детали публичной казни казаков-запорожцев, их детей и жен, состоявшейся в Варшаве в конце тридцатых годов XVII века. Цитата взята из «История русов или Малой России» Георгия Кониского. Судя по всему Гоголь был знаком с этим историческим трудом, известно также, что он использовал и другие источники – «Историю о казаках запорожских» Мышецкого, «Описание Украйны» Боплана, рукописные списки украинских летописей Самовидца, Грабянки и, конечно же, фольклор, песни и сказания, былинным ладом которых дышит каждая строка «Тараса Бульбы».

Оттого и представляется, как говорил герой Григория Горина, написанное Гоголем, – «это не факт – это больше, чем факт. Именно так оно и было на самом деле». «Тарас гулял по всей Польше с своим полком, выжег восемнадцать местечек, близ сорока костелов и уже доходил до Кракова. Много избил он всякой шляхты, разграбил богатейшие земли и лучшие замки; распечатали и поразливали по земле козаки вековые меды и вина, сохранно оберегавшиеся в панских погребах; изрубили и пережгли дорогие сукна, одежды и утвари, находимые в кладовых. «Ничего не жалейте!» – повторял только Тарас. <…> Не одни белоснежные руки поднимались из огнистого пламени к небесам, сопровождаемые жалкими криками, от которых подвигнулась бы самая сырая земля и степовая трава поникла бы, поникла бы от жалости долу. Но не внимали ничему жестокие козаки и, поднимая копьями с улиц младенцев их, кидали к ним же в пламя».

Лютою любовью любили друг друга народы, населявшие территорию нынешней Украины лет двести тому назад. Отголоски той любви звучат не только в хрестоматийных произведениях Гоголя, Тараса Шевченко, Ивана Франко. Звучат они и в знаменитой трилогии Генрика Сенкевича, где самый частый эпитет, сопровождающий имя Хмельницкого, – «страшный». И, как зернышко меж жерновами – евреи. Даже известный своим природным юдофобством Николай Васильевич вкладывает в уста презираемого им Янкеля слова, отдаленно напоминающие знаменитый монолог Шейлока из «Венецианского купца»: «Да разве у жида нет глаз? Разве у жида нет рук, органов, членов тела, чувств, привязанностей, страстей? Разве не та же самая пища насыщает его, разве не то же оружие ранит его, разве он не подвержен тем же недугам, разве не те же лекарства исцеляют его, разве не согревают его и не студят его те же лето и зима, как и христианина? Если нас уколоть – разве у нас не идет кровь? Если нас пощекотать – разве мы не смеемся? Если нас отравить – разве мы не умираем?»

Так и Янкель произносит коротенькую тираду, несущую очень много исторической правды: «Схватить жида, отобрать все деньги у жида, посадить в тюрьму жида! … Потому, что все, что есть недоброго, все валится на жида; потому что жида всякий принимает за собаку; потому что думает, уж и не человек, коли жид».

Нет, Богдан Хмельницкий не был антисемитом. Он был хитрым и расчетливым политиком, безжалостным и жестоким. Не были антисемитами гоголевские казаки или конармейцы Буденного. Все они были продуктом своего времени, меченного беззаконием, произволом, жестокостью, пренебрежением к жизни, своей и чужой. Никто из них не чурался легкой добычи и кровавого торжества над ближним. Тем более, над бесправным и беззащитным евреем. Что и описано в шедеврах мировой литературы.
Да что там литература – сведения о вырезанных местечках времен 1917-1920 годов таковы, что кровь стынет в жилах. А события второй мировой войны? Василий Гроссман очерк об Украине, освобожденной от нацистов, начинает скорбными и тяжкими словами: «На Украине больше нет евреев». Исаак Бабель мог позволить себе иносказание: «Я скорблю о пчелах. Они истерзаны враждующими армиями. На Волыни больше нет пчел». Голландская журналистка Паулина де Бок десять лет назад прошедшая по пути Бабеля, по дороге конной армии Буденного, подтверждает слова Гроссмана – ничего или почти ничего не осталось от тех местечек, от того еврейского быта, который существовал когда-то вопреки волнам резни, постоянно их захлестывавшим с разных сторон. «Они истерзаны враждующими армиями». Поэтому и возможен наивнейший вопрос: «Разве Хмельницкий был антисемитом?»

ИзменитьУбрать
Апофеоз войны. В. Верещагин
(0)

Столько крови впитала земля Украины: русской, украинской, польской, еврейской, что должна объединять кровными узами на ней живущих. Тем паче, каждый волен называть улицу по-своему: кто Хмельницкого, кто Госпитальной, а кто и «улицей, на которой играли свадьбу Двойры Крик».


Добавление комментария
Поля, отмеченные * , заполнять обязательно
Подписать сообщение как


      Зарегистрироваться  Забыли пароль?
* Текст
 Показать подсказку по форматированию текста
  
Главная > Мигдаль Times > №88 > Даже не антисемит
  Замечания/предложения
по работе сайта


2024-03-29 12:29:34
// Powered by Migdal website kernel
Вебмастер живет по адресу webmaster@migdal.org.ua

Сайт создан и поддерживается Клубом Еврейского Студента
Международного Еврейского Общинного Центра «Мигдаль» .

Адрес: г. Одесса, ул. Малая Арнаутская, 46-а.
Тел.: (+38 048) 770-18-69, (+38 048) 770-18-61.

Председатель правления центра «Мигдаль»Кира Верховская .


Jerusalem Anthologia Еврейский педсовет Jewniverse - Yiddish Shtetl