0

№22

Мигдаль Times №22

Кто ты, Исаак Эммануилович?

Леонид Штекель

Да, и желчный Файнзильберг, ставший впоследствии Ильфом, и Евгений Катаев-Петров, почти незаметный в тени своего брата и своего друга, и сам Валентин Катаев, в пору своего редакторства в «Юности» отдавший все долги и заплативший по всем счетам, да сохранят потомки память о нем, и великий Паустовский, старостью заплативший за молодость, — все они писали об Одессе. Но их Одесса — забавная череда анекдотов и розыгрышей, щедро сдобренная кровью, — всего лишь изящная плата за московский билет. Почти «карнавал аттракционов» по Эйзенштейну — сладостная и мучительная распродажа отцовского добра, чтобы хватило на мягкую плацкарту, курицу, завернутую в газету, и стакан чаю. Как когда-то сказал Эдуард Багрицкий... Впрочем, сие неважно. И если суждено нашим душам скитаться вечно там, где было нам хорошо, то их призраки не будут по ночам бродить от Еврейской к Полицейской и от Маразлиевской к Толкучему рынку.

Я не в силах понять, вспоминал ли Одессу Исаак Бабель, когда его вели на расстрел. И чем стал для него приговор: трагической ошибкой или неизбежным концом? Платой за нищету духа или за любопытство, за дерзость или за родство? Злой волей или случайностью? Вглядываясь в документы, вчитываясь в копии тех бумаг, ты — словно мальчик на берегу моря, который пишет слова на песке, а набежавшая волна их смывает. Прочитай, что было написано... Но, когда перечитываешь опубликованные письма, не оставляет мысль, что, скорее всего, в череде чекистских гостиных и высоких кабинетов, Одесса оставалась для Исаака Эммануиловича сладостным утешительным призом, с которым он не знал что делать. Но дело не в нем, а в нас.

Мы видим в бабелевской Одессе оправдание своей судьбы. Одесса Бени Крика и Фроима Грача стала для нас источником целительной влаги, которой мы спешим смыть привкус провинциальной ржавой горечи. Но это все обман, марево, мираж. А мы с восторгом готовы кидаться в его объятия.

Да, Надежда Яковлевна Мандельштам писала, что Исаак Бабель был любителем мистификаций. И все-таки главная мистификация Исаака Эммануиловича вовсе не в том, что Беня Крик — не Мишка Япончик, что бабелевские бандиты мало похожи на реальных обитателей Молдаванки, что скрипичные муки Изеньки Бабеля и его голубиные страсти — скорее всего, игра писательского ума. Главной мистификацией Бабеля стала его Одесса. Одному Б-гу известно, во что верил этот поклонник Бальзака, никогда даже близко не уподоблявшийся ему; этот еврей, проклинающий и вместе с тем упивающийся своим еврейством, этот чекист, чьи ноздри сами тянулись к запаху крови, и чей разум ненавидел эту кровь.

Мы молимся на него, но боимся заглянуть в его душу. Мы упиваемся его языком, его Одессой, но даже наши провинциальные умы чуют дьявольское искушение этого марева. Кто ты, Исаак Эммануилович?

Добавить комментарий

Добавление комментария

Поля, отмеченные * , заполнять обязательно * Подписать сообщение как  Имя  без пароля (гостевой вход)  Ник  Пароль  Войти?        Зарегистрироваться  Забыли пароль? * Текст  Показать подсказку по форматированию текста