В ночь с 19 на 20 апреля в Одессе был осквернен памятник «Дорога смерти» — памятник жертвам Холокоста. Так местные скинхеды отметили день рождения своего кумира. Кроме привычной в таких случаях свастики, на памятнике были написаны слова, которые заставили задуматься.
Отрицание Холокоста — сегодня уже не первой свежести фишка в арсенале антисемитизма. И слова, с насмешкой брошенные президентом Ирана при изложении его новой версии обустройства евреев в мире, слова о том, что Европе, прежде всего, надо избавиться от своего антисемитизма, думаю, многих западных политиков заставят стыдливо опустить глаза — если, конечно, в них живы хоть крохи совести.
Но мне все еще жаль этих мальчиков, одурманенных ненавистью к «чужакам». Мальчиков, которыми манипулируют взрослые дяди, играя на фрейдистских комплексах и невежестве, а зачастую разрешая таким образом свои собственные.
Когда одесский писатель Валерий Смирнов спросил меня, почему еврейская община не реагирует на антисемитские выходки, я ответила, что это не наша проблема, это проблема социума, который поражен язвой антисемитизма, и задача лучших его представителей — сказать свое слово.
Но поговорим о невежестве. Сетования старого поколения на недостатки молодого — штука не новая. Но мне кажется, что сегодня эти сетования, увы, имеют под собой фундаментальное основание. Мы неистово кляли советскую историческую науку за идеологизацию и умолчания. Наши дети учат совсем другую историю. В своей обиде на «большого брата» и коммунистическую идеологию историки нового времени выплеснули вместе с водой и дитя. Когда 10 апреля репортер спросил девушку на улице, знает ли она, какой сегодня день для Одессы, она затруднилась ответить, что за война была и с кем.
А ведь они еще живы — люди, которые пережили войну и оккупацию. Только никто уже не приглашает их на пионерские сборы — нет пионеров, и, оказалось, негде и не с кем об этом говорить. Великая Отечественная война ужалась в учебниках до размеров гибели Помпеи. В университете на историческом факультете специалиста по этой теме надо искать, вооружившись фонарем и лупой. Советские фильмы о войне, которые мы знали назубок, если и пускают по кабельным каналам, то кто ж их смотрит? — и эффекты не те, и музыка... да и количества крови — куда меньше, чем в боевиках.
А Холокост? Что ж, советские учебники нам об этом не рассказывали, правда крупицами прорывалась в фильмах. Слово «гетто» я впервые услышала в этом контексте, а не в его исконно-европейском значении. И смысл слов, брошенных в какой-нибудь бытовой заварушке — «Гитлера на вас нет!» — мне был понятен уж и не знаю с какого раннего возраста. Недавно я спросила свою знакомую, когда и как узнала она о «решении еврейского вопроса». Она ответила, что из «Дневника Анны Франк», в достаточно сознательном возрасте. А ведь ее родители, оба, были узниками гетто, но дочери не рассказывали...
Я не знаю, сколько слов в этой книге. По округленным подсчетам — 150-200 тысяч, но каждое слово — обжигающей, вопиющей правды. Участие в подготовке к печати книги «История Холокоста в одесском регионе» стало для меня тяжелым испытанием и трагическим открытием. Эта книга дала ответы на многие вопросы.
Например, почему люди, прошедшие гетто, даже собственной дочери не спешили об этом рассказать?
Леонид Моисеевич Дусман, который сегодня является наиболее авторитетным в Одессе экспертом по истории Холокоста в нашем регионе, тоже не сразу стал заниматься этой темой, хотя «пепел Клааса» полвека стучал в его сердце: ребенком он прошел весь скорбный путь от одесского гетто до Доманевки. «Предстояло выживать в новых, не похожих на довоенные, условиях — с ярлыком “был в оккупации”, с государственным антисемитизмом, борьбой с космополитизмом, “делом врачей”... Отношение к пережитому было разное: одни указывали в официальных документах свое местонахождение во время оккупации и жили с клеймом “был в оккупации” со всеми вытекающими последствиями; другие старались скрыть... Третьи занялись увековечиванием памяти о погибших в Катастрофе. В результате третьих посадили за “буржуазный национализм”, а первые и вторые были на “спецучете” и при необходимости им напоминали о клейме.
Единицы продолжали нелегально собирать документы и свидетельства о происшедшей Ката-строфе».
Можно подумать, что советским чиновникам было неведомо, что значило для евреев «быть в оккупации». Знали! — не отвертеться. Сразу же после освобождения региона начала свою работу Чрезвычайная государственная комиссия (ЧГК) по установлению и расследованию злодеяний немецко-фашистских захватчиков и их сообщников. Фотографии, сделанные этой комиссией в местах массовых захоронений, предоставлены для публикации в книге Государственным архивом Одесской области (ГАОО). Правда, эти могилы на протяжении десятилетий назывались местами массовых захоронений «советских граждан». Интернациональное государство «этично» умалчивало о национальности граждан, расстрелянных и сожженных в районах гетто и лагерей, узники которых были собраны именно по национальному признаку.
Но тогда, по свежим следам, ЧГК не могла отрицать очевидного. Зав. отделом этнографии Николаевского краеведческого музея Е. Гриневич приводит следующие факты: «В течение трех суток с 6 утра до 6 часов вечера сюда на 23 автомашинах привозили еврейское население города, и в оврагах между селами Вознесенск и Калиновка проводили массовые расстрелы стариков, женщин, детей.
Большинство жителей были с детьми и, по показаниям свидетелей, они просили не расстреливать их детей, но фашистские изверги брали детей у матерей и на глазах у них их расстреливали или бросали живыми в овраг. Для засыпки трупов укладывали взрывчатку и взрывали. ... В марте
1944 г. все трупы были извлечены, облиты бензином и сожжены, а 50 заключенных из концлагеря на Темводе, которые это сделали, тоже были расстреляны, а их тела сожжены.
По свидетельству колхозников из села Воскресенска, немецкий офицер, который руководил расстрелами, сказал: “Я пройду по украинской земле тысячу километров и ни одного еврея не оставлю”.
18 сентября 1944 г. чрезвычайная районная комиссия ... исследовала злодеяния фашистов на территории Николаевского района и в своем акте констатировала эти факты».
Далее Е. Гриневич приводит хранящуюся в Николаевском архиве переписку родственников погибших евреев с местными властями об установлении памятников. «В начале 1960 г. родственники собрали от 173 человек 25890 рублей. Был изготовлен гранитный памятник и металлическая ограда. ...но Николаевский облисполком не разрешил поставить памятник на месте расстрела, а предложил установить памятник и ограду на месте разрушенного в годы войны памятника 120 красным партизанам». После двухлетней борьбы родственники добились установки памятника, но председатели Новобугского и Березнеговатского райисполкомов были за это «привлечены к партийной ответственности». Это в 60-е годы, когда даже мировое сообщество, наконец, признало факт Катастрофы, и в Америке впервые прозвучал (в связи с Освенцимом) термин «Холокост», означающий всесожжение.
В книге «История Холокоста в одесском регионе» большой блок составляют рассекреченные документы из фондов ГАОО. Зам. директора ГАОО Л. Белоусова рассказывает о судьбе этих документов: «После Великой Отечественной войны в архив поступила документация органов власти и управления Губернаторства Транснистрии... Все фонды оккупационного периода были засекречены». В 1956 г. часть фондов рассекретили. «Однако рассекречивание сопровождалось массовым и неоправданным выделением в утиль ряда документов, в частности, касающихся Холокоста. Так, из 5878 дел фонда Инвентарной дирекции примарии Одесского муниципалитета было оставлено 47... в утиль отправили дела, акты, заключения, ведомости изъятия и передачи на хранение имущества эвакуированных и угнанных в гетто советских граждан. Такая же судьба постигла документы дирекции недвижимых имуществ и подведомственных ей районных участков, касающиеся “геттовского имущества”».
«Геттовское имущество» — это вовсе не утварь, которой обставляли свиные бараки в Богдановке для пригнанных сюда евреев. Это имущество, которое осталось от угнанных в гетто. Тут, надо отдать должное румынской администрации, ни ниточки не пропало, все было инвентаризировано, что похуже, пошло с молотка, а получ-ше — в квартиры румынской элиты.
«Что же здесь происходило на самом деле? Ты можешь рассказать вкратце?» — спросила меня все та же знакомая, у которой родители прошли через гетто.
Вкратце? Педантично работала (если, конечно, доверять отчетности) румынская государственная машина. «Мамалыжники», как презрительно и без тени страха, «до того», называли одесситы румын, не опростоволосились. Методично собирались и отправлялись в гетто и лагеря колонны евреев. Методично выявлялись среди них (составлялись списки) специалисты и использовались на различных работах, методично в течение нескольких суток расстреливались и сжигались. Приказы, списки, отчеты... Обыденная рутина — выжимание имущества, «производительных мощностей» и уничтожение отработанного материала — человеческого.
А в это время город жил «нормальной» жизнью. На это тоже есть приказы и отчеты. В одном из них, например, трогательно отмечено, что во время празднования Пасхи население увидело, что они, румыны, той же с ними веры, и прониклось... Есть елейные детские газеты (Л. Мельниченко, «“Еврейский вопрос” в периодической печати и документах оккупационного периода. По материалам коллекции Одесского литературного музея») и газеты для взрослых — с анонсами театральных представлений и приказами для тех, кто больше не будет участвовать в этой праздничной жизни...
А еще были дома с отметками на воротах «юденфрай» — очищено от евреев. Еще — горели несколько дней артиллерийские склады, и над городом стоял сладковатый запах человеческого мяса, жаренного и разлагающегося (труппы не сразу убирали с тротуаров и виселиц — в назидание).
Об этом невозможно рассказать вкратце. Объем книги — свыше 500 страниц, из них — 136 страниц иллюстративного материала — фотографии и документы.
Миф о том, что Румыния была лишь слабым последователем Германии, оказался несостоятельным. В материалах профессора кафедры истории Украины ОНУ В. Щетникова прослеживается история вполне самостоятельного румынского антисемитизма, антиеврейские законы были приняты в этом государстве еще до знаменитых Нюрнбергских законов Гитлера. И, если верны цифры, которые я когда-то сама приводила в статье «Скорбное бесчувствие», что 400 тыс. румынских евреев выжили в этой войне, то сегодня мы можем уверенно сказать, что большая часть из не выживших 350 тысяч лежат в земле так называемой Транснистрии и, в частности — в Одессе, на месте артиллерийских складов.
Кстати, о земле Транснистрии. Еще и сегодня ковш экскаватора натыкается на останки. Когда вы едете по Овидиопольскому шоссе, знайте — под вами кости, возле санатория «Фонтан», — под вами могила... земля, политая кровью, большей частью — еврейской.
Правда не бывает одномерной. У Леонида Дусмана — это правда о «дороге смерти», у Люси Калики — о 820 днях, проведенных в подвале, у Льва Думера (г. Сан-Франциско), создавшего «домашний музей истории Холокоста в Одессе», — правда очевидцев, которых ему удалось отыскать. У Праведников мира — правда человека, ежедневно рискующего жизнью, своей и близких, ради спасения тех, кого остальные молчаливо или радостно признали «слабым звеном». Но из этих «субъективных правд» встает страшная ПРАВДА о том, как с молчаливого согласия многих (но не большинства!) человечество решило избавиться от одного не очень-то и большого народа.
Для того, чтобы взрослым дядям, опьяненным ненавистью, было не так просто вколачивать юдофобские идеи в юные головы, в рамках образовательного проекта «История Холокоста в одесском регионе» в Музее истории евреев Одессы «Мигдаль-Шорашим» работает координационный центр «Захор» — для преподавателей школ, студентов и всех, интересующихся этой темой.
Книга, изданная (при поддержке фонда Claims Conference) в рамках этого же проекта, уже стоит на книжной полке. И те, кто не считают себя слепым орудием в руках манипуляторов, уже не смогут сказать, что они не знали. Имеющий уши да услышит...
—————————
«...в документах об организации эвакуации одесситов нет даже намека на особые меры в отношении еврейских граждан, которым грозила неминуемая смертельная опасность со стороны оккупационного режима.
Еще более странным в отношении евреев представляются материалы об организации советским руководством движения сопротивления на территории Одесской области. Тема подпольно-партизанской борьбы по вполне понятным причинам является наиболее разработанной советскими историками. ...никто и никогда публично не акцентировал внимания на том удивительном факте, что среди членов подпольных групп было немало евреев и оставлять их на нелегальном положении... означало не что иное, как обречь их на скорый и неминуемый провал». Л. Белоусова
«Наиболее интенсивные расстрелы происходили 21, 22, 23, 27, 28 и 29 декабря 1941 года.
Заключенным в лагере было приказано соорудить земляную плотину, назначение которой заключалось в необходимости задерживать потоки крови, которая струилась по склонам оврага в реку Буг.
Порядок расстрела мирных советских граждан осуществлялся побарачно ... жертвы падали на дно оврага, где был сложен огромный костер из соломы, камыша и дров.
... “Рабочие бригады”, из числа расстреливаемых, складывали тела на этот костер. Свою “работу” они производили в глубоких лужах крови.
Сжигание трупов не прекращалось ни днем, ни ночью. По ночам жители села Богдановки видели из своих домов большое зарево в районе совхоза и слышали доносившийся до них запах горевшего человеческого тела.
Таким образом, румыно-немецкие палачи истребили в лагере села Богдановка свыше 54000 мирных советских граждан. / Акт №2 по Доманевскому району — том №5. / (Докладная записка в ЧГК. ГАОО / Ф. П-11, оп. 11, д. 52, лл. 22-27.)
«Пришли к артиллерийским складам. ... Возле зданий валялись куски человече-
ских тел, трупы без голов, без ног, без рук. ...
Немецкий офицер прокричал на ломаном украинском языке: большевики перед уходом из Одессы расстреляли здесь много тысяч немцев, румын и евреев. Немцев и румын мы похоронили сами, а евреев должны похоронить вы... Перенесите разбросанные тела в одну яму. Накопайте земли и засыпьте трупы, находящиеся в складах, но так, чтобы их видно не было!.. Куски тел и трупы переносили к яме, заполненной водой. ... Яма была вместительной, но уже через два часа она была переполнена, пришлось рыть новую. Вот и новая переполнена. Приказали ямы засыпать землей, а остаток трупов перенести в склады и засыпать.
Я переносил трупы носилками, задыхаясь от смрада... Заметил золотое кольцо, документы и деньги. Поднял кольцо и паспорт. Паспорт оказался бессарабским. Недалеко другой паспорт — тоже бессарабский... Все документы бессарабские!.. Здесь погибли радостные, что идут домой, целовавшие солдат-палачей. Женщины, дети, старики! Скольких мы переносили в ямы! Детские и женские искалеченные руки, ножки, головы мы хоронили! Грудные дети, двухлетние — в чем они виновны?..
Огромный склад переполнен трупами. Несколько слоев... Более двух тысяч. Все сожжены недавно: из-под трупов тянется небольшой белый дымок, пахнущий гарью. На почерневших от копоти лицах застыл ужас. Один из трупов, совершенно голый, стоит над всеми. Волосы сгорели, глаза выкатились из орбит, рот открыт. Женщина прижала к груди ребенка. Мать и дочь черные, лежат, как упавшее скульптурное изваяние из черного мрамора... Таких прокопченных изваяний здесь много. Гарь и разложившееся человеческое мясо... Почувствовал, что теряю сознание. Начал падать, но удар прикладом по спине привел в чувство...» И. Каплер
«Особая проблема, причем вовсе не только техническая, — статистика жертв Холокоста. “Окончательной” она не может быть в силу природы исчисляемой здесь реальности: ни объем документов, имеющихся в распоряжении отдельных исследователей, не является исчерпывающим, ни охват данных даже в самом полном и сатанински “добросовестном” собрании отчетов палачей никогда не будет исчерпывающе полным. Люди гибли и тогда, когда их никто не считал...»
Р. Ленчковский
«...невозможно определить точное число, но можно определить его порядок». Л. Дусман
Сайт создан и поддерживается
Клубом Еврейского Студента
Международного Еврейского Общинного Центра
«Мигдаль»
.
Адрес:
г. Одесса,
ул. Малая Арнаутская, 46-а.
Тел.:
(+38 048) 770-18-69,
(+38 048) 770-18-61.