БС"Д
Войти
Чтобы войти, сначала зарегистрируйтесь.
Главная > Мигдаль Times > №93 > ЗЕРКАЛА
В номере №93

Чтобы ставить отрицательные оценки, нужно зарегистрироваться
+9
Интересно, хорошо написано

ЗЕРКАЛА
Подбор материала Виты ИНБЕРГ

«ОНА НЕ БОЛЕЕ КАК ЕВРЕЙКА»
Одним из литературных воспоминаний детства была обида за брюнеток. Слишком часто в книгах и кино все лучшее доставалось голубоглазым блондинкам. Последние при том отнюдь не блистали интеллектом, незаурядностью, страстностью и прочими качествами, которые традиционно приписывались брюнеткам.
Одной из жертв такой несправедливости была очаровательная Ревекка из романа «Айвенго». Вальтер Скотт с откровенной симпатией «писал» темноглазую красавицу, которой втайне завидуют горделивые дамы. Но еще более привлекательной ее делают ум, образованность, скромность и сила духа.

Саксонка Ровена, между тем, бесцветна и высокомерна. Однако же именно ей предназначена вся пылкость прекрасного рыцаря. На долю же еврейской красавицы достается два-три восхищенных взгляда и учтивая благодарность за исцеление от ран. Впрочем, благодарность быстро приобретает оттенок презрения, когда юный герой узнает, что Ревекка принад­лежит к «отверженному народу»…

ИзменитьУбрать
Вальтер Скотт
(0)

«Не знаю, довольна ли была бы прекрасная Ровена, если бы узнала, с каким чувствам ее верный рыцарь взирал вначале на красивые черты и блестящие глаза прекрасной Ревекки; блеск этих глаз был так смягчен и как бы затенен густой бахромой шелковистых ресниц... Но Айвенго был слишком искренним католиком, чтобы сохранить те же чувства к еврейке».
Позднее до меня дошло, что причина этих блондинистых предпочтений – не только в мужской близорукости, а, разумеется, и в культурных особенностях. Проще говоря, почтенный мистер Скотт никак не мог дать в спутницы жизни средневековому рыцарю еврейскую девушку. Пользуясь лексикой нашей эпохи, его бы «неправильно поняли». И, хотя сама героиня упоминает о том, что любовь к представителю иной веры для нее все равно запретна, ощущение несправедливости остается.
В том, что«…одно слово могло подействовать как магическое заклинание и лишить Ревекку заслуженного благородного преклонения, было нечто унизительное не только для нее, но и для ее угнетенного народа, которому не полагалось воздавать должное».

В детстве как-то не очень «догоняешь» такие вещи и наивно удивляешься: а чего это Исааку, отцу Ревекки, не дают места у очага? Почему приличный человек не может переночевать с ним в одной комнате? Отчего эти сеньоры и лорды вовсю пользуются его умениями и день­гами, и при этом не забывают выразить ему всяческое презрение? И за что, собственно, его осыпают дикими оскорблениями? И по какой такой причине норманн или сакс – априори хорош, а еврей – средоточие всяческой низости (каковой, впрочем, он никак не проявляет)? В детстве не понимаешь, что от цвета кожи, формы ушей или строчки в паспорте может зависеть судьба, – пока взрослые тебе не объяснят.

Что же касается сэра Скотта, то следует отдать ему должное: честно переданное им отношение «чистых и благородных» католиков 12 века к еврейству вызывает у писателя искреннее возмущение. И зачем-то же ввел он в свой роман еврейских персонажей? (Правда, не забыл все-таки отдать дань и штампам, сделав своего Исаака трусоватым ростовщиком, а романтических героев наделив всяче-
скими достоинствами.)

Кстати, средневековье – средневековьем, а роман написан в 1819 г. В это время как раз формируется система взглядов, называемая европейским национализмом. До дела Дрейфуса – еще более 70 лет.

Европейский национализм, возникший в начале 19 в., исходил из того, что нация является живым организмом, развивающимся в историческом процессе. По этой концепции, приобщение к такого рода организму извне невозможно, и, следовательно, евреи – пришлый, чуждый элемент в жизни каждой нации. …В периоды кризисов антикапиталистические лозунги носили ярко выраженный антиеврейский оттенок. Одна из политических теорий этого периода – так называемый социальный дарвинизм, уподоблявший общественные отношения борьбе за существование в животном мире... В конечном итоге социальный дарвинизм выродился в расизм. (www.eleven.co.il)

«ВСЕ КОНЧЕНО…»
В каком-то смысле сходный конфликт мы наблюдаем в опере «Еврейка» («La Juive») – одной из самых популярных опер 19 в. Музыка принадлежит Ф. Галеви, а либретто написал плодовитый драматург Эжен Скриб (известный нам по фильму «Стакан воды»).

«Скриб писал текст либретто, ориентируясь на нужды Парижской оперы. Требовалось произведение в 5 актах, содержащее
зрелищные сцены», – говорится в электронной Еврейской энци­клопедии (ЭЕЭ). Правда, там ничего не сказано о том, что нужды Парижской оперы включают трагическую гибель главных героев. Это, видимо, творческий вклад автора либретто.
«В истории о запретной любви христианина и еврейки усматривают призыв к религиозной терпимости. Тот же мотив прослеживается в опере Мейербера «Гугеноты» (1836 г.). И Мейербер, и Галеви были еврейского происхождения, и в их операх часто присутствует тема толерантности», – сказано далее в статье. Толерантность, похоже, несколько преувеличена. Поскольку, например, отцу главной героини, ювелиру Элеазару предъявляют обвинение в том, что он работал в день церковного праздника.

ИзменитьУбрать
Э. Киндерман в опере
"Еврейка". Из коллекции
А. Дроздовского
(0)

И обвиняют его не косные чиновники, а «толпа», т.е. – народ.
Дело происходит в Констанце, в 1414 г. На фоне религиозных споров и какой-то очередной войны в город прибывает отличившийся в боях князь Леопольд, переодетый еврейским художником. (И зачем ему это понадобилось? Не говоря уж о том, что он женат!) Конечно же, юная Рашель в него влюбляется. Между тем, местные законы направлены против евреев: если еврей и христианка (или наоборот) вступали в любовную связь, то христиан изгоняли из города, а евреев казнили…
Не буду пересказывать все хитросплетения сюжета. Так или иначе, Элеазар и Рашель попадают в тюрьму, отказываются принять спасительное христианство, и их казнят.

«Журналистам того времени были более интересны либерализм и антиклерикализм либретто Скриба, чем собственно еврейская тематика. Некоторые комментаторы считают, что драматург преследовал цель пересмотра статуса евреев во французском обществе. Однако более внимательное изучение текста (с шаблонным изображением еврея Элеазара скрытным, мстительным и меркантильным человеком) не убеждает в правильности такой интерпретации» (ЭЕЭ).
Ну да. Тем паче, опера заканчивается хором монахов, солдат и народа: «Все кончено, и евреи получили по заслугам!»

«ОНА ИДЕТ, ПОЛНА КРАСОЙ»
Еврейским женщинам в искусстве повезло: их изображали чаще всего молодыми, весьма привлекательными, полными страсти, – в отличие от мужчин. Правда, везение тоже достаточно специфическое…
Еврейских женщин любили писать художники – Рембрандт, Делакруа, Моро. Юдифь, Сусанна и другие библейские женские образы были чрезвычайно популярны, хотя трудно это назвать собственно еврейской темой.

А для французских литераторов «дочери Сиона» были, «за некоторыми довольно редкими исключениями, идеалом физической и нрав­ственной красоты», чем восхищались Гюго, Стендаль, Бурже, Шатобриан. (Последнему, впрочем, это не мешало быть антисемитом.) Архитектор и путешественник Л. Миллен писал о «поразительной красоте прекраснейших созданий». Часто еврейкам приписывали таинственность и особую притягательность. У англичанина Байрона в «Еврейских мелодиях» (1814):
Она идет во всей красе –
Светла, как ночь ее страны.
Вся глубь небес и звезды все
В ее очах заключены,
Как солнце в утренней росе,
Но только мраком смягчены.
Прибавить луч иль тень отнять –
И будет уж совсем не та
Волос агатовая прядь…

Нередко писатели наделяли своих еврей­ских героинь «особой тонкостью ума и силой характера», самоотверженностью, гордостью, чистотой. У А. Дюма-сына в драме «Жена Клода» Ребекка воплощает идеал женской добродетели и порядочности, героиня романа «Еврейка» братьев Рони – женщина мужественная и гордая. Таковы и Эстер у Бальзака, и Рашель у Мопассана, только вот – куртизанки они. Эту роль романисты прошлых лет почему-то с легкостью отводили еврейкам… «Тип притягательной и вульгарной женщины, которая губит мужчин, вообще достаточно распространен во французской литературе конца 19 в. Зачастую в этой роли выступала именно еврейка…» – пишет А. Полонская.

Восхищаться женской красотой куда безопаснее, чем уважать и признавать достоинства. И иногда кажется, что за всеми этими романтическими восторгами скрывается едва уловимая тень фамильярности, что ли.
У русских классиков еврейских образов не особенно много. Дж. Клир в своей работе о евреях в России в период с 1772 по 1825 гг. отмечал: «…русская литература не шла дальше штампов в изображении евреев. Но и те неизменно заимствовались на Западе…»
Героини русских прозаиков «иногда подобны прекрасным и добродетельным героиням Библии, как, например, в сентиментальной повести Тургенева “Несчастная” (1868), где история любви Сусанны Ивановны почти детально воспроизводит романтический сюжет “Айвенго”, – пишет А. Полонская. – Позже появляется образ роковой еврейки… он нескоро прижился на русской почве». Еврейские героини возникают и у Чехова (рассказ «Тина», пьеса «Иванов»). Герой А. Куприна («Жидовка», 1904) восторженно размышляет: «Вот стоит эта женщина, на лице которой отражается божественная красота, внушающая священный восторг. Сколько тысячелетий ее народ должен был ни с кем не смешиваться, чтобы сохранить эти изумительные библейские черты...»
Однако можно говорить «лишь о специфическом взгляде русского героя на еврей­скую женщину, который характеризует наблюдателя, а не объект наблюдения». Как верно замечает далее А. Полонская, «…женские и мужские образы выполняют разные задачи… Образ еврея-мужчины в произведениях русской классики (карикатурный злодей, шпион и ростовщик) перенесен на отечественную почву из западноевропейской и польской литератур. Таковы герои Пушкина из “Черной шали” и “Скупого рыцаря”, Янкель из “Тараса Бульбы” Гоголя и тургеневский “Жид”. Именно мужской еврейский персонаж традиционно отражает проблемы сосуществования евреев и христиан» («Лехаим», 2005).

«НАМ НУЖНЫ ДЕНЬГИ, ШЕЙЛОК»
Европейская театральная традиция сценического изображения еврея сложилась в Англии, где сосуществовали два типичных образа еврея. Первый был представлен в пьесе «Три лондонские дамы» Р. Уилсона (1564), где еврею Геронтосу отводилась роль положительного героя, обличавшего общественные нравы. Второй – в трагедии предшественника Шекспира, К. Марло, «Мальтийский еврей», где выведен алчный злодей-банкир, готовый отравить собственную дочь, чтобы отомстить своим врагам-христианам.

Эта трагедия стала одной из самых популярных пьес английской сцены, что способ­ствовало установлению стереотипа «сатанин­ского еврея» и типичной коллизии – ненависть к христианам, любовь к дочери, страсть к день­гам и коварство оборачиваются против него самого. Развитием этого образа и сюжета стал знаменитый «Венецианский купец» Шекспира. Однако Шейлок более глубок, по замечанию Пушкина, «скуп, сметлив, мстителен, чадолюбив, остроумен».
Я все сносил с пожатьем плеч покорным:
Терпенье – рода нашего примета.
Меня вы звали злобным псом, неверным,
Плевали на жидовский мой кафтан
За то, что я лишь пользуюсь своим.
Так; но теперь, как видно, я вам нужен.
Что ж! Вы ко мне идете, говорите:
«Нам нужны деньги, Шейлок»... Это вы,
Вы просите, плевавший мне в лицо...

Жестокость Шейлока вызвана не столько его еврейским происхождением, сколько чувством оскорбленного достоинства и обидой отца, которого лишили любимой дочери. В его уста Шекспир вложил знаменитый монолог: «Он меня опозорил... поносил мой народ... А какая у него для этого была причина? То, что я еврей. Да разве у еврея нет глаз? Если нас уколоть, разве у нас не идет кровь?.. Если нас отравить, разве мы не умираем? А если нас оскорбляют, разве мы не должны мстить?»
Для самого Шекспира образ Шейлока был связан не столько с еврейством (в Англии того времени евреев практически не было), сколько с этикой пуританства, пафосом накопительства, которые противостоят артистическому расточительству и индивидуальной свободе.

Помимо прочего, Марло и Шекспир ввели не только в английскую, но и в мировую литературу образ привлекательной и умной молодой еврейки (как правило, это дочь «плохого еврея»).
В 1775 г. в «Друри-Лейн» с большим успехом прошел сатирический спектакль «Дуэнья» Р. Шеридана, где одним из главных персонажей был еврей Исаак Мендоса, образец жадности и стремления к стяжательству.
В 1794 г. драматург Р. Камберленд заявил, что он считает своей задачей защиту «тех, которые являются жертвами национальных, сословных и религиозных предрассудков». Его пьеса «Еврей», главный герой которой честен и добр ко всем, была поставлена в «Друри-Лейн», более ста лет с успехом шла на английской и американской сценах, была переведена на немецкий, иврит и русский.

ИзменитьУбрать
Иллюстрация к
"Венецианскому купцу"
(0)

Тем не менее, еврей на английской сцене оставался персонажем, отличительными чертами которого, как правило, были комический еврейский акцент и страсть к наживе. В 1838 г. был инсценирован роман Ч. Диккенса «Оливер Твист», где еврей Фейджин был воплощением зла. Благодаря популярности романа и его театральных версий, сценический стереотип еврея бытовал в английском театре вплоть до начала 20 в.
«Сатанинский еврей» в разных воплощениях стал излюбленным персонажем английской литературы. Элементы этого образа есть в жестоком Мелмоте у А. Троллопа («Как мы живем сейчас», 1874), гениальном музыканте Свенгали у Дж. дю Морье («Трилби», 1892), изворотливом Кинге у Айрис Мердок («Весьма достойное поражение», 1970).
Что же касается Шейлока, то он перестал быть трагическим, сугубо еврейским персонажем, превратившись в драматического героя, который попадает в кризисные для европейского образа жизни ситуации. В 1920 гг. в постановке Т. Грея «Венецианский купец» стал спектаклем о потерянном поколении, где Шейлок походил на гротескного чаплинского персонажа...

«И ШО ВЫ СЕБЕ ДУМАЕТЕ?»
(по материалам www.sem40.ru)

Современное отношение к мужскому еврейскому персонажу, конечно, претерпело определенные изменения.
На изображение евреев в советском кино, безусловно, имелся своего рода запрет. А уж если показывали – то какого-нибудь подлого меньшевика или же мелкого, но хитроватого ремесленника, портного, парикмахера, непременно снабженного характерным акцентом.

Что касается темы «еврей на войне», то стоит вспомнить фильмы «Солдаты» (1956, по повести В. Некрасова «В окопах Сталинграда»), «Земля до востребования», «А зори здесь тихие», «Хроника пикирующего бомбардировщика».
В застойные годы были «популярны» цеховики, спекулянты и валютчики с характерными фамилиями (Миркин в «Следствие ведут знатоки») или «отъезжанты, увозящие на Запад ценности» («Шереметьево-2»). Создатели телеэпоса 70-х «Тени исчезают в полдень» изобразили в сериале «Две судьбы» некоего Марика – молодого пианиста, свободно перемещавшегося по Западной Европе (и это в 70-80-е годы), в отличие от его русских друзей… Примерно такой же «марик» по фамилии Лобензон появляется в телеэкранизации романа Ю. Полякова «Замыслил я побег».

Перестройка, гласность и последующие события привели к несколько неожиданным, но также малоприятным результатам: экранизация юдофобского произведения Белова «Все впереди»; или фильм Н. Бурляева «Лермонтов», где негодяй Мартынов – скрытый иудей; изобилие местечковых комиссаров и чекистов, упорно уничтожавших русскую интеллигенцию, крестьянство, казачество...

Были, правда, и противоположные примеры – экранизации Бабеля и Шолом-Алейхема. Очень сильный образ создал Ролан Быков в пролежавшем «на полке» 20 лет «Комиссаре» А. Аскольдова по рассказу В. Гроссмана.

Довольно неоднозначные отзывы получил фильм «Увидеть Париж и умереть» с Татьяной Васильевой (режиссер А. Прошкин, 1992).
Когда же на экраны хлынул нескончаемый поток «мыла», оказалось, что именно тут без евреев никак нельзя. Нет такой сферы криминальной деятельности, где бы не нашлось место этим злокозненным персонажам. Почти обязательным было присутствие еврея в качестве ловкого адвоката или нотариуса. И, что особенно забавно, почти все эти современные персонажи, несмотря на высшее образование и столичную прописку, говорят с упомянутым местечковым акцентом и соответствующей интонацией. Как будто не учились они в советских школах, а дома общались исключительно на идиш. Иногда, стесняясь прямо назвать героя евреем, ему придумывают «характерные» признаки: одесское происхождение, цитирование Мандельштама, бороду и очки или подозрительное имя-отчество «Михаил Яковлевич»…

Из последних следует назвать успешный сериал «Ликвидация» (режиссер С. Урсуляк, 2007). Действие происходит в Одессе, и как тут не быть еврейским персонажам. Характерная реплика из Интернета: «Фильм хорош уже тем, что особого акцента на главном герое Гоцмане не делается. В наше время, когда из национальных отношений кто только не пытается устроить Б-г знает что, это дорогого стоит. Душа отдыхает, глядя на то, как живут в одесской коммуналке евреи и русские! То была жизнь, а нынче существование...»

САМСОН И АВРААМ
(Д. Суворова, «Народ мой» №18, 2005)

«Отец и сын» – девятый роман Бориса Литвинова, продолжение книги «Современный мужчина еврейской национальности». Героя зовут Самсон, он американский еврей рус­ского происхождения. Герой с сыном возвращаются из бандитской России в Америку, где у Самсона дом, друзья, родственники и процветающая фирма. Пришло время жениться, но тут возникли проблемы в лице пятилетнего наследника – Авраама... Внезапно возникающая симпатия Авраама к девочке, с которой он познакомился в детском саду, вызывает ровно такую же ревность отца к подружке сына.

Создать образ современного мужчины еврейской национальности – это вам не фунт изюму. И вопрос, что именно заставляет сегодня евреев, живущих за пределами Израиля, осознавать себя евреями, действительно важен.
Литвинов мог создать поистине эпическое произведение, получился же в результате недо-женский роман с картонными персонажами. Отдельного разговора заслуживает язык, на котором написан роман. С одной стороны, он вроде бы русский. С другой стороны, довольно большой части слов, которые использует автор, в русском языке пока не существует… А говоря о литературе и культуре, герои переходят на высокий штиль, представляющий собой пафосные рассуждения в стиле советских партийных функционеров.

Книга очень важна – как симптом, обозначающий проблему отсутствия в русскоязычной литературе внятного образа современного еврея. Нет, у автора-то этот образ предельно четок: его герой попросту безупречен. Он умен, богат, воспитан, у него есть вкус, он жест­кий, но справедливый руководитель, верный друг, заботливый отец, страстный любовник. Для него не существует неразрешимых вопросов, его мнения взвешены, его немногочисленные слабости преодолены, заблуждения мимолетны, а отношения со Всевышним лишены какой бы то ни было рефлексии. Да, в его жизни есть синагога, а в ней – рассуждения о Всевышнем, но предназначены они для пятилетнего мальчика, который впервые столк­нулся с религией.
Другими словами, современный еврей – это, если верить автору, белый богатый протестант (по убеждениям, даром что иудей по вере), законопослушный, здоровый, гетеросексуальный пятидесятилетний мужчина высоких моральных качеств, патриот Америки.

Что ему подвиги Самсона? Что ему Авраам со своим жертвоприношением? Нужны ему Израиль с Палестиной? Или Россия с неизлечимым варварством и бандитизмом? «Не ответив ни на один из вопросов, Самсон с улыбкой сел в свой BMW и укатил в офис компании, ставшей теперь одной из крупнейших не только во Флориде, но и во всей огромной и мощной стране…»

«КАК ВЫЙТИ ЗАМУЖ»
(Х. Хандверкер, «Ѓа-Арец»)

Как должна себя вести нееврейка, желающая выйти замуж за еврея? Кристина Гриш дает ответы на этот вопрос в книге «Бой вэй», которая за несколько недель стала бестселлером, необычным и забавным даже для США (где также издан путеводитель «Что делать, если ты вышла замуж и живешь с евреем?», авторы – еврейки В. Вайс и Дж. Балук).
Однако 29-летняя Гриш решила, что есть место и для ее книги, написанной именно нееврейкой. «В последние 6 лет у меня были романы только с евреями, и это происходило помимо меня – будни нью-йоркской жизни... Я советовалась с подругой-еврейкой, как я должна выглядеть, вести себя, что и как делать, и она подсказала мне идею книги. Я нашла и прочла немало неизвестного о еврейской религии и традициях, но никто не проявил интереса к чувствам нееврейки, полюбившей еврея, и мне подумалось, что это не совсем правильно...»

В процессе работы Кристина опрашивала психологов, ученых, сотрудников брачных агентств и просто еврейских мам, которых встречала на своем пути. Она разумно не касается вещей, о которых не имеет достаточного представления, однако замечает, что еврейские девушки все же в меньшей степени, чем еврейские парни, склонны встречаться, а тем более выходить замуж за неевреев.

Филосемитизм – умонастроения, отражающиеся в особой расположенности и симпатии ко всему еврейскому – людям, культуре, традициям, языку. Заинтересованность, уважение, высокая оценка еврейского народа, его исторического значения и позитивного влияния иудаизма на историю западного мира в частности.
Слово это – не новое, но лишь недавно данное явление значительно распространилось в мире. Его развитие было встречено неоднозначно среди самих евреев. Некоторые искренне приветствуют это явление, иные же полагают, что филосемитизм может привести к переосмыслению евреями своей идентичности. Другие отвергают филосемитизм, поскольку считают, что он откровенно придает особый статус евреям.
(http://en.wikipedia.org/wiki/Philosemitism, перевод наш.)

Кристина Гриш подчеркивает, что желание неевреек выйти замуж за евреев связано с различными, в том числе и культурными мотивами: «У них есть вкус к жизни, они любят путешествовать, вкусно питаться, обладают сильными семейными связями, интересуются культурой своего народа, они целеустремленны и добиваются успехов. Я уверена, что женщин интересуют евреи не просто как евреи, они ищут в них, прежде всего, интеллект...»

Гриш выделяет важный момент – атмосферу еврейской семьи, подчеркивает ее открытость и благожелательность, гостеприимство. «По­старайся показать его маме, насколько ее сын для тебя дорог. Тогда у тебя будут преимуще­ства...» Что касается отца, считает Кристина, то надо смеяться над его шутками, внимательно слушать его истории, дать понять, что ты бескорыстна и верна. Далее – наставления, как вести себя за столом, какие слова и выражения подучить...

В целом реакция на книгу положительна, но однажды во время презентации книги Кристина прочла несколько страничек, касающихся секса. И тут одна из читательниц заявила, что книга антисемитская, ядовитая, это стыд и позор. Гриш тяжело переживала случившееся, но считает, что «написала и расставила акценты верно, с юмором и с большим уважением к иудаизму».
Трудно сказать что-либо о книге, которую не читала. Однако могу предположить, что при всех комплиментах в адрес бойкой американки ее книга все же чем-то задевает чувства религиозных евреев. К тому же, тема ассимиляции, особенно, в США – не самая радостная. Как заметил переводчик этой статьи Г. Рейхман: «Можно по-разному относиться к этой веселой литературной “диковинке”. Можно и не воспринимать ее всерьез. Но следует все-таки задуматься…»


Добавление комментария
Поля, отмеченные * , заполнять обязательно
Подписать сообщение как


      Зарегистрироваться  Забыли пароль?
* Текст
 Показать подсказку по форматированию текста
  
Главная > Мигдаль Times > №93 > ЗЕРКАЛА
  Замечания/предложения
по работе сайта


2024-03-28 06:12:13
// Powered by Migdal website kernel
Вебмастер живет по адресу webmaster@migdal.org.ua

Сайт создан и поддерживается Клубом Еврейского Студента
Международного Еврейского Общинного Центра «Мигдаль» .

Адрес: г. Одесса, ул. Малая Арнаутская, 46-а.
Тел.: (+38 048) 770-18-69, (+38 048) 770-18-61.

Председатель правления центра «Мигдаль»Кира Верховская .


Jewniverse - Yiddish Shtetl Еврейский педсовет Всемирный клуб одесситов