«Видел я в Праге страшную выставку. Художника Бедржиха Фритту гитлеровцы посадили в лагерь смерти – Терезин. Он рисовал обреченных. Он погиб, а рисунки сохранились – их закопали в землю. Среди ужасных видений висела фотография четырехлетнего ребенка, сына художника, которого успели спрятать. Мы поехали в Терезин, где погибли 150 тысяч человек, и долго стояли под мокрым снегом. Война продолжалась...»
Илья Эренбург, «Люди, годы, жизнь»
Возможно, именно тогда, в начале 1960-х, когда были изданы воспоминания Эренбурга, многие читатели впервые узнали имя художника Фритты, который, как и тысячи его сограждан, стал жертвой массового уничтожения евреев нацистской Германией во время Второй мировой войны.
Прав писатель: война продолжалась, продолжалась набатом в сердцах людей, выживших в этой «кровавой мясорубке», поскольку такое количество жертв нельзя ни оправдать, ни принять.
Не мог предположить юный Фриц Таузиг, родившийся 19 сентября 1909 г. в маленьком зеленом городке Вишнева под Фридлантом, в Либерецком округе Моравии, что его национальность станет когда-то для кого-то поводом лишить его жизни. Получив художественное образование и устроившись работать иллюстратором в одну из пражских газет, еще до начала второй мировой войны Фриц стал признанным иллюстратором и карикатуристом, он сотрудничал с одним из известных изданий Чехии – Пражской ежедневной газетой, занимался дизайном и преподавал рисование в школе. Но поскольку с началом войны еврей в Праге не мог носить немецкую фамилию Таузиг, художник сменил ее на новое имя с чешскими «корнями», взяв псевдоним Бедржих Фритта (Bedřich Fritta).
Мирная жизнь, творчество, счастливая семейная жизнь остались в прошлом в один день.
24 ноября 1941 г. Фритта в составе первой партии из 342 еврейских мужчин был депортирован в гетто, расположенное на севере Чехии в городке Терезин (не помогла и его чешская фамилия!). Через несколько месяцев к Бедржиху присоединилась жена с грудным сыном.
Это позже гетто в городке, названном по-немецки Терезиенштадт, пополнит скорбный список концентрационных лагерей вермахта. Но осенью 41-го нацисты трубили по всему миру о создании «показательных» гетто и «счастливой» судьбе евреев в оккупированных странах. Впрочем, никто не питал радужных надежд, даже когда по приезде на новое место Фритта, как умеющий «малевать», вместе с некоторыми коллегами-художниками, среди которых были Лео Хаас, Отто Унгар и Фердинанд Блох, был отправлен не на тяжелые работы, а определен в проектно-технический отдел строительного батальона, громко названный Графическим департаментом. Отдел «цайхенштубе», в котором Фритта был назначен старшим, занимался строительством железнодорожной линии в гетто и подготовкой технической документации для многочисленных докладов военных формирований СС, в ведении которых находились все концлагеря.
В исторических документах написано, что жизнь в Терезине отличалась от условий в других гетто и концлагерях. Мол, многими вопросами жизни занимался созданный по инициативе властей Совет старейшин, который в разное время возглавляли видный сионистский деятель и раввин из Вены, были созданы больница и школа, организованы библиотека, оркестр и даже театр, а охранявшие гетто чешские жандармы помогали связываться с внешним миром. Но страшная статистика депортированных в Терезин и отправленных оттуда в крематории «лагерей смерти» десятков тысяч евреев перечеркивает все «блага» этого местечка за колючей проволокой.
Бедржих Фритта, как и его коллеги, имевшие доступ к бумаге и карандашам, продолжал заниматься творчеством. В рисунках была отражена жизнь гетто – пейзажные зарисовки улиц и домов, портреты больных и умирающих, стариков и детей, толпы узников, ожидающих депортации, и голодные, обессиленные люди в поисках пищи. Рисовать приходилось тайно, Бедржих со своими друзьями Хаасом и Унгаром либо собирались ночью, либо прятались, чтобы не попадаться на глаза эсэсовцам и работать над рисунками. Множество сохранившихся работ этих художников являются не только произведениями искусства, но и обвининительными документами «коричневой чумы» 20 века.
В конце 1943 г. страны антигитлеровской коалиции забили тревогу, обвиняя нацистов в массовом уничтожении евреев в лагерях смерти. Те сделали ответный ход, пригласив комиссию Международного Красного Креста посетить терезинское «показательное» гетто. Перед визитом комиссии, который состоялся 23 июля 1944 г., в гетто была проведена «генеральная уборка» вместе с «капитальным ремонтом». Чтобы избежать обвинений в перенаселенности, десятки тысяч людей отправили на верную смерть в Освенцим, в самом гетто были разбиты цветники, открыты магазины, кафе и даже банк. Всем узникам были даны инструкции, как себя вести и что отвечать проверяющим. В домах жителей и организациях, в том числе и в техническом отделе, были проведены обыски. Предупрежденные об этом художники успели спрятать свои рисунки: Фритта собрал их в папку, положил в металлическую коробку и зарыл. Унгар спрятал все в потайной нише в стене, а Хаас устроил тайник на чердаке своего дома.
Но нацистам стало известно, что Фритта и его товарищи не только активно рисовали, но и умудрились переправить часть работ в нейтральную Швейцарию через торговца произведениями искусства Лео Штраусса и своих людей среди чешской полиции. 17 июля 1944 г. художников привели в комендатуру на допрос, обвинили в антинацистской пропаганде и отправили в тюрьму гестапо, где они провели более трех месяцев. Жены художников, их дети – пятилетняя Сюзанна Унгар и трехлетний Томас Фритта, а также Лео Штраусс, тоже были арестованы.
После нескончаемых допросов, карцеров, пыток и упорного молчания арестованных Блоха забили до смерти, Унгара отправили в Бухенвальд, а Бедржиха Фритту и Лео Хааса 25 октября 1944 г. отправили в Освенцим. Фритта, прибыв в концлагерь Аушвиц-Биркенау, слег с дизентерией и 8 ноября 1944 г. умер от заражения крови. Жена художника Гандзя в феврале 1945 г. умерла от голода в самом гетто.
А уничтожение евреев в Терезине продолжалось до самого конца войны. Красная Армия, освободившая город, насчитала в живых чуть больше одиннадцати тысяч узников гетто. Среди них был и Томас Фритта. После освобождения Лео Хаас, прошедший Освенцим, Заксенхаузен, Маутхаузен и Эбензее, вернулся в Терезин и вместе с женой Эрной усыновил Томаса. Тогда же были извлечены из тайника рисунки самого Хааса и металлическая коробка с работами Фритты. В коробке сохранилась написанная художником самодельная книга с рисунками, озаглавленная «Томашеку в его третий день рождения в Терезинштадте, 22 января 1944 года».
Томас Фритта-Хаас написал несколько книг о Холокосте, опубликовал он и книгу отца с его рисунками. Многие фрагменты этих книг нельзя читать без душевного содрогания и набегающих слез:
«Они никогда больше не возвратятся – дети, которых убили когда-нибудь и где-нибудь на свете – дети вчерашние, сегодняшние, завтрашние. Я один из тех, кто остался жить. Трагичность моего существования – это трагичность ископаемого, которому позже никто не верит, когда он рассказывает о вещах, вызывающих страх, неприятные чувства и угрызения совести.
Я живу, я получил этот шанс, но где мои родители? Я не могу видеть их и говорить с ними, любить и ненавидеть, проклинать и спорить, гладить по голове и разделять с ними трапезу. Они были вынуждены уйти туда, где не существует воспоминаний. Только в мечтах я могу встречать их. Они появляются с разными выражениями лиц, которые я выдумываю и которые я хочу видеть. Единственное, что мне осталось, что принадлежит мне, что создано только для меня, – это книга моего отца, в которой я чувствую его, его слезы, его надежду и его страх».
Использованы материалы
yivoencyclopedia.org и др.
————————————————————————————————————————————————
Вид из кафе
Это кафе – прекрасное место для жалкой натуры,
Стаканчик чаю добудешь наверняка.
Фальшивит музычка. Взираю я свысока
На колючую проволоку немецкой комендатуры.
Девушки кофе разносят – улыбка как на заказ –
И мне вполне хорошо сейчас.
Хорошо развлекаться и делать хорошую мину.
(А внизу, катафалк толкая, везут мертвеца
Старики-доходяги, свою торопят кончину, –
Сил уже нет, недалеко до конца.
А за спиною – зеленая богадельня,
Где от тифа десятками мрут еженедельно.)
С какой это стати сидим мы в тепле сейчас,
Когда молят о крошке хлеба бессильные многотерпцы?
От всего, что творится вокруг, сжимается сердце.
Кафе аплодирует – музыканты лабают джаз.
Джаз доносит рыданье кошачье да крик вороний
Над равниной снежной. А я, всему посторонний,
Чувствую, что лечу, как от стакана стекло,
В бездну могилы, где не бывает тепло.
И обнял я дольний мир времени, вьюжного ветра,
Мир голода и нужды, простертый на километры.
Я здесь в гостях, я солнца цветок, я забрел случайно
В сей мир, который есть тайна.
Гануш Гахенбург, 14 лет
Терезин, 1943
(Перевод с чешского И. Лиснянской для книги
Е. Макаровой «Я – блуждающий ребенок...»)
Замечания/предложения
Сайт создан и поддерживается
Клубом Еврейского Студента
Международного Еврейского Общинного Центра
«Мигдаль»
.
Адрес:
г. Одесса,
ул. Малая Арнаутская, 46-а.
Тел.:
(+38 048) 770-18-69,
(+38 048) 770-18-61.
Председатель правления центра
«Мигдаль» —
Кира Верховская
.
