БС"Д
Войти
Чтобы войти, сначала зарегистрируйтесь.
Главная > Мигдаль Times > №115 > «Как сплошной беззвучный крик…»
В номере №115

Чтобы ставить отрицательные оценки, нужно зарегистрироваться
+8
Интересно, хорошо написано

«Как сплошной беззвучный крик…»
Марк Гельман

29 сентября 2011 года исполнилось 70 лет с начала массовых расстрелов в Бабьем Яру. К сожалению, и сегодня мы не только не можем «вспомнить всех поименно», мы не знаем даже приблизительного количества жертв. Называют разные цифры: от 90 до150 тысяч расстрелянных. Немцы вели строгий учет лишь поначалу: за 2 дня (29-30 сентября) нацисты уничтожили здесь 33 731еврея. В октябре число расстрелянных превысило 50 тысяч. Расстреливали (немцы и их подручные из числа местных полицаев) до ноября 43-го.

Расстреливали не только евреев. Первыми жертвами стали пациенты находившейся неподалеку психбольницы. Здесь убивали цыган (по некоторым данным, три табора – 6500 человек), заключенных Сырецкого концентрационного лагеря (в основном, советских воен­нопленных), членов ОУН. Евреи составляли большинство. По данным оккупантов, в ноябре 1941 г. в Киеве их оставалось не более 20. Катастрофа, как и было сказано…

До войны население Киева составляло примерно 840-900 тысяч человек, из них 150 тысяч – евреи (некоторые историки говорят о 200 тысячах). После войны, с учетом вернувшихся воинов и эвакуированных, в Киеве было не более 20000 евреев.

Но я не об этом. Трагедию Бабьего Яра в течение десятилетий замалчивали официальные власти. Известно, что сразу после войны там планировали построить мемориальный комплекс. Однако уже в 1948 г. памятник стал «неактуален» – в разгар борьбы с «космополитами» любой шаг по увековечиванию памяти погибших «лиц еврейской национальности» показался бы советской бюрократии сионистским заговором. Впрочем, о национальности погибших тогда вообще не принято было говорить: все они были «мирными советскими гражданами».

Только в 1976 году памятник был возведен – 15-метровый монумент из 11 фигур, на плите у его подножия выбиты слова: «Здесь в 1941-1943 годах немецко-фашистскими захватчиками было расстреляно свыше ста тысяч граждан города Киева и военнопленных». О том, кем именно были погибшие, – ни слова. Если о прошлом не говорить правду, история останется политикой. В данном случае, есть смысл говорить о политике государственного антисемитизма.

Да, здесь погибли не только евреи. Но что из того? Вспоминается Михоэлс, не понимавший, почему и среди общего горя нельзя (запрещено!) оплакивать «собственную родню».

Есть еще кое-что… Пусть это прозвучит крамольно, но, если народ не оплакивает своих «единокровных», значит его не существует как единого целого. Может быть, именно сознание ущербности, бессмысленности словосочетания «советский народ» оказалось особенно нестерпимым для советской бюрократии, озабоченной в послевоенный период самоопределением «государствообразующей нации». Тем паче нестерпимым перед лицом еврейской «семейной» трагедии…

Евтушенко был первым, кто нарушил этот заговор молчания. Нынешнему поколению читателей трудно оценить гражданское мужество, которое потребовалось от поэта, чтобы написать и опубликовать стихотворение «Бабий Яр». Вот как сам Евгений Александрович вспоминает о замысле этого стихотворения:

«В 1961 году, когда я впервые пришел на поклон к Бабьму Яру, я был потрясен тем, что не нашел там не то что монумента, но даже скромного памятного знака. Передо мной был овраг, заваленный мусором – бесстыдная свалка поверх стольких жертв, среди которых были женщины и дети. На следующий день я уже прочел новое стихотворение в Киеве, после чего меня... обвинили в наплевательском отношении к русскому народу только за то, что я почувствовал боль другого народа, как свою».

К Евтушенко можно относиться по-разному, но за это – спасибо:

…И сам я, как сплошной беззвучный крик,
Над тысячами тысяч погребенных.
Я – каждый здесь расстрелянный старик.
Я – каждый здесь расстрелянный ребенок.

Когда поэт пришел в «Литературную газету», главный редактор Косолапов, прочитав стихотворение, сказал Евтушенко, что он должен посоветоваться с женой, так как если «Бабий Яр» будет опубликован, его уволят с работы. Поэт вспоминает: «Когда она прочла эти стихи, она вышла вместе с мужем, обняла меня... и сказала: "Знаете, Женя, мы решили быть уволенными"». Вскоре так и случилось. В речи на встрече с деятелями литературы и искусства 8 марта 1963 г. Хрущев сказал: «В Центральный комитет партии поступают письма, в которых высказывается беспокойство по поводу того, что в иных произведениях в извращенном виде изображается положение евреев в нашей стране... Кому и зачем потребовалось представлять дело таким образом, что будто бы население еврейской национальности в нашей стране кем-то ущемляется?.. У нас не существует еврейского вопроса, а те, кто это утверждают, поют с чужого голоса!»

Моментально началась яростная травля поэта во всех центральных газетах. Стихотворение Евтушенко четко разделило «творческую интеллигенцию» на подлинных русских интеллигентов и «настоящих русских патриотов». Стихотворение и полемика вокруг него (в защиту Евтушенко выступили С. Маршак, С. Кир­са­нов, К. Симонов, М. Али­гер, И. Эрен­бург и другие) в значительной мере способствовали возникновению и углублению самосознания многих советских евреев. Многое понял и сам поэт: дружба народов СССР была большой ложью. В течение 20 лет Евтушенко был в Киеве «нежеланным гостем».

Среди настоящих русских интеллигентов, тех, для кого антисемитизм был подлостью безусловно – просто в силу домашнего воспитания, – следует вспомнить Дмит­рия Шостаковича: «Мои родители считали антисемитизм постыдным пережитком, и в этом смысле мне было дано исключительное воспитание… Я часто проверяю человека по его отношению к евреям. В наше время ни один человек с претензией на порядочность не имеет права быть антисемитом». Шостакович еще перед войной отметил изменение отношения к евреям:
«…оказалось, что до братства нам еще очень далеко…»

Откровенно неприязненным это отношение стало после войны. Почему так вышло? Причин несколько. Мне кажется, во-первых, что нацистский геноцид пробудил во многих и многих прежде дремавший, остававшийся втуне зоологический антисемитизм, который вдруг сделался еще и весьма удобным. Произошло это по вполне понятной причине: нацисты разделили тех, кто оказался в их власти, на тех, кто имеет право на жизнь, и тех, кто этого права лишен, дав первым реальную возможность поживиться за счет евреев. Случай «мирной советской гражданки» Деркач, выдававшей немцам спрятавшихся евреев-киевлян, поначалу обобрав их до нитки, – иллюстрация. Озверение заразительно.

Но это, так сказать, «антисемитизм снизу», выразившийся в послевоенный период, среди прочего, в анекдотах о евреях, «защищавших Ташкент», – после всего ужаса, свалившегося на евреев в немецких гетто и концлагерях и вопреки очевидному мужеству, проявленному еврейскими бойцами на фронте.

«Антисемитизм сверху» был вызван осознанием партийной верхушкой краха ленинской национальной политики: советский «плавильный котел», как оказалось, не работает. Нацисты, уничтожив миллионы, вновь заставили советских евреев осознать себя единой нацией, но и родная партия постаралась – устроив показательную порку «безродных космополитов», убив Михоэлса и ликвидировав ГОСЕТ, расстреляв еврейских поэтов и писателей, ликвидировав еврейские школы…

Шостакович позвонил Евтушенко вскоре после опубликования «Бабьего Яра» с просьбой незамедлительно приехать и позволить ему написать музыку на стихи поэта. Евтушенко был изумлен, когда Шостакович сыграл ему на фортепиано все основные темы будущей знаменитой Симфонии №13, одной из пяти частей которой и был «Бабий Яр». Шостакович говорил, что «Бабий Яр» настолько потряс его, что решение написать музыку на эти слова созрело мгновенно. Первое исполнение Тринадцатой симфонии состоялось 18 декабря 1962 г. в Большом зале Московской консерватории… и тут же симфония была снята с репертуара в Москве. В марте 1963 г. она дважды прозвучала в Минске, но уже с текстом «Бабьего Яра», измененном по указанию Никиты Хрущева. Кстати, испугавшись возможных неприятностей, от исполнения симфонии отказались всемирно известные музыканты: дирижер Е. Мра­винский, певец Б. Гмыря… Неискаженный текст в СССР прозвучал тогда же, когда и с «Бабьего Яра» сняли окончательный запрет, – уже в перестроечные годы.

Бабий Яр стал частью биографии Виктора Нек­расова, автора бессмертного романа «В окопах Сталинграда». Первая его статья о трагедии появилась в октябре 1959 г. в «Литературной газете», последняя – за год до смерти, в 1986 г. в «Новом русском слове». Его борьба за увековечение памяти жертв Бабьего Яра продолжалась вплоть до самой эмиграции в сентябре 1974 г.

29 сентября 1966 г. на месте трагедии, превращенном киевскими властями в городскую свалку, рядом с уничтоженным при попустительстве тех же властей старым еврейским кладбищем состоялся массовый стихийный митинг. Виктор Некрасов на митинге с возмущением говорил о надругательстве над памятью погибших, о необходимости установить памятник жертвам геноцида. В ответ партийные власти обвинили Некрасова в организации «сионистского сборища» в Бабьем Яру и завели на него персональное дело.

Тогда в Бабьем Яру собрались тысячи людей. Как рассказывал позже писатель: «Люди плакали, было много цветов. Я сказал несколько слов о том, что здесь должен стоять памятник. Потом выступил Дзюба (украинский литературовед и диссидент – М.Г.) с хорошей, умной, горькой речью, что пора, наконец, положить конец взаимной нелюбви украинцев и евреев, что это позор». К условному месту – тогда даже камня еще не было – люди приносили цветы и венки. Милиция задержала некоторых из собравшихся, были «арестованы» также и венки с надписями на «неизвестном» языке.

Затем последовали санкции. Досталось и Некрасову, которого «прорабатывали» на всевозможных парткомиссиях и бюро. В книге «Записки зеваки», вышедшей в Германии в 1975 г., он писал: «Б-г ты мой, сколько раз мне вспоминали этот Бабий Яр. И у бесчисленных партследователей, с которыми свела меня судьба, и на бюро райкомов, горкомов, обкомов... «Расскажите, что у вас там произошло в Бабьем Яру!» – «А ничего не произошло, просто я сделал то, что должны были сделать вы – райкомы, горкомы, ЦК – в день 25-летия гибели ста тысяч, как вы теперь говорите, "советских граждан", прийти и сказать то, что вместо вас сказал я – будет здесь памятник!»

И все же удалось сделать невозможное: предотвратить запланированное превращение Бабьего Яра в спортивно-развлекательный комплекс. Через месяц появился камень с надписью, обещавшей сооружение на этом месте памятника, и лишь через 10 лет власти это обещание исполнили. Некрасов не принял этого памятника, его образного решения – простой камень, лишенный какой-либо пафосности, по его словам, был бы уместнее.

Сегодня на месте трагедии есть и менора, и христианский крест… Собираются установить памятник уничтоженным цыганам. Памятники не спорят, не конфликтуют – в отличие от живущих, по сей день не умеющих и не желающих «вспомнить всех поименно». Значит, Катастрофа еще не стала историей.

———————————————————-

Бабий Яр
Е. Евтушенко

Над Бабьим Яром памятников нет.
Крутой обрыв, как грубое надгробье.
Мне страшно.
Мне сегодня столько лет,
как самому еврейскому народу.
Мне кажется сейчас –
я иудей.


Мне кажется –
я мальчик в Белостоке.
Кровь льется, растекаясь по полам.
Бесчинствуют вожди трактирной стойки
и пахнут водкой с луком пополам.
Я, сапогом отброшенный, бессилен.
Напрасно я погромщиков молю.
Под гогот:
«Бей жидов, спасай Россию!» –
насилует лабазник мать мою.
О, русский мой народ! –
Я знаю – ты
По сущности интернационален.
Но часто те, чьи руки нечисты,
твоим чистейшим именем бряцали.
Я знаю доброту твоей земли.
Как подло,
что, и жилочкой не дрогнув,
антисемиты пышно нарекли
себя «Союзом русского народа»!

Над Бабьим Яром шелест диких трав.
Деревья смотрят грозно,
по-судейски.
Все молча здесь кричит,
и, шапку сняв,
я чувствую,
как медленно седею.
И сам я,
как сплошной беззвучный крик,
над тысячами тысяч погребенных.
Я –
каждый здесь расстрелянный старик.
Я –
каждый здесь расстрелянный ребенок.
Ничто во мне
про это не забудет!
«Интернационал»
пусть прогремит,
когда навеки похоронен будет
последний на земле антисемит.
Еврейской крови нет в крови моей.
Но ненавистен злобой заскорузлой
я всем антисемитам,
как еврей,
и потому –
я настоящий русский!

1961 г.
(Публикуется в сокращении)


Добавление комментария
Поля, отмеченные * , заполнять обязательно
Подписать сообщение как


      Зарегистрироваться  Забыли пароль?
* Текст
 Показать подсказку по форматированию текста
  
Главная > Мигдаль Times > №115 > «Как сплошной беззвучный крик…»
  Замечания/предложения
по работе сайта


2024-03-29 01:27:48
// Powered by Migdal website kernel
Вебмастер живет по адресу webmaster@migdal.org.ua

Сайт создан и поддерживается Клубом Еврейского Студента
Международного Еврейского Общинного Центра «Мигдаль» .

Адрес: г. Одесса, ул. Малая Арнаутская, 46-а.
Тел.: (+38 048) 770-18-69, (+38 048) 770-18-61.

Председатель правления центра «Мигдаль»Кира Верховская .


Dr. NONA Jewniverse - Yiddish Shtetl Еврейский педсовет