Начало собранию «Одессики» Анатолия Дроздовского было положено около 40 лет назад. Основу коллекции составляли иллюстрированные почтовые карточки – открытки – с видами Одессы. Постепенно коллекция обрастала всевозможными бытовыми предметами, изготовленными в Одессе, табличками, коробочками, рекламами и счетами одесских предприятий и самыми неожиданными вещами, которые даже не сразу удавалось атрибутировать.
Например, предназначение купленного в Киеве медного предмета необычной формы, но с выдавленным клеймом «Д. Файнбраун, Одесса» стало нам понятно только после выяснения личности господина Файнбрауна, который оказался членом одонтологического общества, т.е. дантистом.
Как нам удалось выяснить, господин Давид Липович Файнбраун был сыном владельца гильзовой фабрики, поначалу содержал зубной кабинет, лечил и протезировал зубы на Жуковской, угол Екатерининской. Позднее там же он организовал производство и продажу всевозможных приспособлений для лечения зубов. Выяснив это, мы сразу узнали оттисковую ложку, мало чем отличающуюся по форме от знакомых до боли современных аналогов.
Еврейскую составляющую одесской коллекции мы специально не выделяли, но она выделяется сама: ведь евреев в Одессе всегда было много, и вклад их в процветание города был необозримо велик. Евреи преуспевали в торговле, различных производствах, ремеслах, банковской деятельности, медицине, журналистике, юриспруденции, светописи и т.п.
Несколько лет назад нам позвонили из антикварного магазина и предложили купить столетней давности мужские брюки. Предложение нас ошеломило – ведь такие вещи практически не сохраняются. Покрой брюк соответствовал моде начала ХХ века. Тщательно обработанные карманы, поясок, скрывающий полноту владельца брюк, свидетельствовали об уровне швейного заведения, а сохранность изделия – о том, что брюки надевались только по большим праздникам. Самое интересное оказалось сзади – треугольная атласная вставка у пояса с надписью: «Л.М. Плессер. Одесса». Фирменными оказались и пуговицы, пришитые снаружи и внутри. На одних тоже писалось: «Л.М. Плессер. Одесса», на других – изображение магендавида.
В справочниках начала ХХ в. мы обнаружили сведения о владельце магазина и мастерской по пошиву готового платья Леоне Моисеевиче Плессере – купце 1-й гильдии. Заведение находилось на Греческой, 36 (угол Красного переулка).
В нашей коллекции уникальные брюки висят на не менее уникальной вешалке из «Мебельно-зеркального магазина М.Г. Гринберга», располагавшегося в собственном доме купца на углу Ришельевской и Жуковской.
Еще одна вещь, связанная с гардеробом: издавна украшал нашу коллекцию металлический обувной рожок, на котором выгравирована реклама магазина, где он некогда был куплен. Нетрадиционный для размещения рекламы предмет украшен эмблемой фирмы и телефоном, по которому можно было обращаться за товаром. На Большой Арнаутской, 89, между Александровской и Преображенской улицами, купец 2-й гильдии Иона Абович Кориман с 1883 г. содержал склад сапожных принадлежностей.
Совсем недавно нам удалось раздобыть еще один рожок из магазина И.А. Коримана, с той же рекламой. Второй рожок отличается от первого тем, что снабжен специальным крючком для распутывания шнурков – мелочь, продуманная и созданная для удобства пользователей.
Неожиданным было участие евреев в обширном пивном производстве, которым в Одессе успешно занимались, в основном, немцы. Фарфоровые пробки, которыми закупоривалась пивная и аптечная продукция, изготовлялись на заводе купца 2-й гильдии Исаака Абрамовича Левинсона.
Господин Левинсон прибыл в Одессу из Свислочи и основал в 1899 г. фабрику эмалированных вывесок и фарфоровых изделий на Пушкинской, 14, угол Полицейской (Бунина). Фарфоровые пробки Левинсона закупались почти всеми пивными заводами Одессы и соседних городов. Таков был еврейский вклад в удешевление исконно немецкого напитка в Одессе – до Левинсона пробки привозились из Германии, у нас хранится несколько немецких пробок конца ХIХ в.
В 1911 г. предприниматель значительно расширил ассортимент выпускаемой продукции и перевел предприятие на Ришельевскую, 30, поближе к Главной синагоге, где исправно исполнял обязанности казначея, советника духовного права и члена совета.
По-своему участвовал в пивном круговороте с середины 19 в. медник Шмуль Пинкус, ставивший именное клеймо на мерные медные кружки для розлива пива. Наша коллекционная кружка емкостью 1/20 ведра (около 0, 6 л) окантована жестким ободком – для предотвращения махинаций с изменением емкости.
В табачном производстве первенство держали армянские торговые дома А. Попова и С. Асвадурова. Евреи владели лишь небольшими табачными производствами, как, например, фабрика Б. Лазаровича на Базарной, работавшая в 1880-х. Пакет от табака этой фабрики вместе со все еще пахнущими его остатками был обнаружен нашими друзьями под слоем обоев при ремонте квартиры в старинном одесском доме в начале улицы Херсонской (Пастера).
До революции в нашем городе, несмотря на отсутствие поблизости лесов, производили спички. Спичечный коробок с магендавидом выпустил потомственный почетный гражданин Одессы Леон Владимирович Константиновский в конце ХIХ в. Адрес его производства – улица Ливадная, 4, на Слободке-Романовке. Сначала фабрикой владел Исаакович, затем – Зингер, потом Бениамин Ронигер, и лишь после него дело перешло к Константиновскому. Позднее производство и сам дом, где оно располагалось, перешли во владение крупного табачного производителя И. Асвадурова.
Б. Ронигер открыл новое спичечное производство на Московской, в собственном доме. Там же работала его пуговичная фабрика.
Еще один спичечный адрес – Куяльницкая дорога, 8. Фабрикой владел поначалу Леон Перельман, затем М. Хазанов, назвавший свою фабрику «Свет». Коробок «Кабинетных спичек» М. Хазанова – гордость нашей филуменистической коллекции.
Зажигалки уже входили в обиход в начале ХХ века. Одесская предпринимательница Ривка Левинсон закупила в 1915 г. партию бензиновых зажигалок «Титан» и разослала потенциальным покупателям рекламу нового товара. За дюжину зажигалок «Титан – вечная спичка» с двумя боковыми камнями по бокам цена – 15 рублей, за дюжину зажигалок с 1 камнем сбоку цена – 13 рублей. А дюжина запасных камней стоила 3 рубля.
Рекламная открытка, попавшая в нашу коллекцию, была адресована в город Сосницу Черниговской губернии. Вместо адреса – просьба к господину почтальону, доставить в магазин, «торгующий зажигалками для закуривания папирос, карманными электрическими фонарями или другими подходящими предметами». Почтальон просьбу выполнил – доставил открытку владельцу часового магазина, где она хранилась много лет.
Хочется рассказать о стандартной, не иллюстрированной почтовой карточке, которая привлекла наше внимание текстом, связанным с историей сионизма в Одессе. Разбор текста открытки потребовал от нас обращения к газетным и архивным материалам того времени.
Открытка отправлена с одесского почтамта 29 ноября 1917 г. и прибыла по назначению в г. Болград Бессарабской губернии 1 декабря – даты четко видны на штампах.
Перед Первой мировой войной в Болграде проживало, по данным Еврейской энциклопедии (1913 г.), 12300 человек. Правда, эту цифру значительно увеличили расквартированные там во время Первой мировой военные.
Адресатом письма был человек, напрямую причастный к армии, – военный раввин Рафаил Хаймович Бунимович, проживавший в Болграде на Бульварной, 114. Потребность в присутствии в войсках лиц духовного звания, иудейского вероисповедания, совершавших обряды принятия присяги, похорон и т.п., значительно возросла во время Первой мировой. Ведь по состоянию на 1917 г. в Российской армии было около 600 тысяч военнослужащих-евреев. Судя по тексту письма, Рафаил Хаймович был активным приверженцем сионистского движения и сподвижником Менахема Усышкина.
Отправитель открытого письма – житель Одессы Моисей (Мошко) Иойнович Жалковский, проживавший на улице Тираспольской, 17, кв. 2. Сам себя господин Жалковский называет доктором, имея в виду, очевидно, свое высшее духовное еврейское образование, дававшее ему право именоваться «советником духовного права». Согласно справочникам «Вся Одесса» за 1911 и 1914 гг., он состоял членом Совета духовного правления синагог и молитвенных домов города Одессы, казначеем молитвенного дома «Мохрим-Пейрес», работал в комиссии по раздаче пособий, топлива и мацы бедным евреям. Совместно с М. Лейкандом Жалковский содержал фирму «Товары крымско-кавказского виноделия» – сначала на Тираспольской, 25, а позднее – на Разумовской, 27.
Так как автор почтового послания отправил его открытым письмом, полагаем, что он не возражал против того, чтобы его читали любопытные особы, и публикуем текст как бы с его любезного разрешения:
«Глубокоуважаемый Рафаил Хаймович!
Прибыв в Одессу, я уже застал своего новорожденного сына, и вся неделя эта ушла на заботы по его призрению. Однако я успел видеться с Усышкиным, Бяликом, Грузенбергом1 и др. на вечере-диспуте, где Бялик, Грузенберг и др. выступали с речами по текущему моменту. Усышкину я передал от Вас привет. Он был очень рад, сказал, что получил Ваше письмо и просил Вам кланяться. Что же слышно у нас в организации? Есть ли что-нибудь новое? Будет ли созван съезд и когда? Выборы на еврейский съезд назначены на 5-8 января. Прошу подробно написать, что слышно в Болграде. Шлю привет товарищам. Жму руку. Д- р Жалковский».
Отчет об упомянутом вечере-диспуте, состоявшемся 22 ноября 1917 г., обнаружен нами в ежедневной газете «Одесская почта». Статья названа «В эти дни (На митинге сионистов)», подписал ее некто «Чужанин».
«Зал Драматического театра битком набит. Преобладает еврейская молодежь, чуткая ко всякому слову о возрождении народа и торжестве его национальных идеалов.
Бодрые лица и горящие глаза. Эти юноши и девушки – как они хороши в эти дни, когда ликует еврейское сердце.
Сколько в них готовности страдать и бороться за еврейское дело! Нет былого скептицизма. Вместо скорбных морщин – улыбки счастья и радости. И так легко, легко…
Поют старый, неумирающий "Ойд лей овдо!" Зал дрожит от аплодисментов.
Усышкин вспоминает заслуги творца политического сионизма доктора Герцля и других вождей. Затем говорит доктор Бялик на древне-еврейском языке. Речь его глубоко интересна и остроумна по содержанию.
Но "гвоздем" вечера была, конечно, речь любимца русского еврейства, нашего избранника в Учредительное собрание – Грузенберга.
Что говорить об этой речи? Она прекрасна как майская ночь! Она дышала правдой, как глагол древних пророков! Слова ее волновали до слез, зажигали, вдохновляли, восторгали. О, после такой речи не пойдешь домой спокойным к своим будничным делам! И если в глазах твоих есть слеза – она прольется! И если в сердце твоем теплится хоть искорка любви к своему народу, она в пламень превратится. И в этом пламени погибнут все твои сомнения. И поймешь ты, что нет ничего в жизни отрадней, священней, как служить своему народу и бороться за его счастье.
Говорили еще и другие ораторы, доктора Клаузнер и Гиммельфарб.
Разошлись поздно. Было темно и пасмурно на дворе. Но на душе было светло и радостно».
Эмоциональность автора статьи контрастирует с описанием Жалковского, который, видимо, воспринимал спокойнее небывалый подъем настроений российских евреев. Тысячные манифестации проходили в это время во многих городах России. После февральской революции евреи были уравнены в правах с остальными гражданами России, и сионисты решили, что настал звездный час для русского еврейства. В мае 1917 г. в Петрограде прошел 7-й съезд сионистов России, на котором председательствовали и выступали с программными докладами два лидера сионистского движения: Менахем Усышкин и Иехиль Членов.
В своем докладе Усышкин сказал: «В мировой войне переплелись многочисленные политические вопросы и противоречивые интересы великих держав, а внутри всего этого и вопрос Палестины, ждущий своего решения в общей группе ближневосточных проблем. Поэтому настало время во всеуслышание заявить, что Палестина, с которой связаны наша жизнь и надежды, должна быть передана еврейскому народу, и он завоюет ее, трудясь в поте лица своего».
Иехиль Членов предлагал выработать «основы, на которых может и должно покоиться национальное строительство и национальное представительство свободного еврейства в России», для чего предполагался созыв Чрезвычайного Еврейского съезда. Именно об этом съезде и шла речь в открытке.
Этот съезд так и не состоялся, в связи с приходом к власти большевиков.
Очевидно, что военный раввин, состоящий в переписке с проживавшим в Одессе М. Усышкиным, был более информирован о сионистских делах, чем Жалковский.
В те дни, когда в Петрограде свершился октябрьский переворот, в Лондоне было опубликовано официальное письмо лорда Бальфура барону Ротшильду о создании национального еврейского очага в Палестине. В Одессе М. Усышкин организовал по этому поводу многотысячную манифестацию. Один из эпизодов этой манифестации, когда тысячи ликующих одесских евреев остановились под окнами консульства Великобритании, чтобы выразить благодарность, запечатлел фотограф И. Эйлинкриг (Эллинкриг). Он подарил фотографию британскому консулу, в семье которого она хранилась без малого 100 лет, а внук консула в 2014 г. подарил фотографию Музею истории евреев Одессы.
Нас попросили определить, в каком именно доме располагалось британское консульство в 1917 году. Изучив по газетам того времени путь манифестантов, мы определили, что это дом Асвадуровых (на углу Пушкинской и Троицкой) – с его обширными балконами и характерным арочным входом.
Еще один недавно найденный уникальный экспонат – навесной замок желтого металла. Символично, что этот замок был подарен семьей одесситов Гольдман другу Яше на 60-летие 7 ноября 1923 года. Остроумные Гольдманы написали на подарке обращение от имени замка: «Я крепок и надежен, за мной хранить все можешь».
На этом занятном коллекционном предмете мы завершаем рассказ о еврейской части нашей одесской коллекции, хотя эта тема, на наш взгляд, неисчерпаема.
Замечания/предложения
Сайт создан и поддерживается
Клубом Еврейского Студента
Международного Еврейского Общинного Центра
«Мигдаль»
.
Адрес:
г. Одесса,
ул. Малая Арнаутская, 46-а.
Тел.:
(+38 048) 770-18-69,
(+38 048) 770-18-61.
Председатель правления центра
«Мигдаль» —
Кира Верховская
.
