№171-172

Мигдаль Times №171

ЙОНЧЕ-БЕЗМОЛВНЫЙ

Мойше ЛЕМСТЕР

История, которую я хочу вам рассказать, произошла в далёком средневековье – в 16-м столетии. Хотя, по правде говоря, могла она произойти и позже, и намного позже, и пожалуй, даже в нашем 21-м веке.

В еврейском местечке, что на западе Украины, одна девушка родила сына. Замужем она не была, и кто стал отцом мальчика, даже жившие с ней по соседству знать не могли. Хотя злые языки поговаривали, что неизвестным папашей мог быть какой-нибудь украинский хлопец. Но, поди узнай… Поскольку мать ребёнка была еврейкой, ему, по обычаю, сделали обрезание. Однако празднества по этому поводу, как по тому же обычаю и полагалось, мама не устраивала. Не пили водку, не звенели стаканы, музыка не играла…

Малыша нарекли еврейским именем Ионатан, что переводится как данный Б-гом. Но с детства все его называли Йонче. И это имя осталось с ним на всю жизнь.

Мама невзлюбила ребёнка, когда он ещё был у неё в утробе. Если он шевелил там ножкой, она била его, шлёпая себя по животу. Ещё до рождения бедняжка успел нахватать тумаков. Появился же он на этот земной свет в холодный, осенний день, когда на улице лил дождь, словно во времена библейского потопа. Появился новорожденный тихо, без привычных родовых криков и плача, будто боясь получить за них от мамы очередные шлепки.

Йонче не плакал и позже, даже когда становились мокрыми пелёнки, когда он был голоден или температурил. Незаслуженные тумаки он всё равно получал, но при этом не плакал. И не просто молчал, а хранил полное молчание – безмолвствовал…

Не с того ли ещё в младенчестве взгляд у Йонче был, как у взрослого человека. Говорили лишь его глаза: «Я уже познал, что такое жизнь, что такое страдания…» И если бы кто-то хорошо вгляделся в глубь его глаз, то увидел бы там, на самом дне, две тлеющие искры, которые зажглись, быть может, ещё тогда, когда он пребывал у матери в животе...

Мама умерла от тифа, когда ему едва исполнилось тринадцать. Круглого сироту взяла к себе соседка, растившая семерых своих детей и нуждавшаяся в помощи. Настоящие Йончены страдания начались только тогда. Многодетная мамаша, жалея для чужого ребёнка куска хлеба, кормила его объедками, оставшимися в тарелках её родных детей. Ладно бы – обглоданной косточкой, ложкой холодной каши. Но порой и цвёлыми крохами чёрствого хлеба. Место Йонче было не за столом, а в уголке у входной двери. Носил он одежды, изношенные хозяйскими детьми до рванья, которое следовало бы выбросить. Худое тело выглядывало из десятков дыр перешедших ему брюк, рубашек, пиджачков. А семеро детей соседки издевались над чужаком, проявляя при этом удивительную фантазию и выдумку. Зимой, в самый лютый мороз Йонче босиком колол дрова во дворе. Поленья были толстыми, а топор тупым, и сам он для такой работы был ещё слишком юн и слаб. Но Йонче молчал, боясь оплеух соседки, тумаков её детей, а главное, что его могут выгнать из дома. Конечно же, он не учился в хедере, не было у него и близкого друга.

Когда Йонче исполнилось 16 лет, соседка стала посылать его искать работу у евреев местечка. Пришлось ходить от дома к дому, чтобы заработать хоть пару грошей. А если и находилась какая-то работа и её оплачивали, что случалось отнюдь не всегда, то весь заработок забирала соседка.

Однажды, когда он уже в третий раз пришёл к уважаемому еврею за положенной оплатой, тот разозлился и натравил на него своих собак, чуть не разорвавших несчастного на кусочки. Так его обижали евреи всего местечка, издевались над ним, поднимали на смех. Но он молчал, не жаловался, боялся, что его побьют и изгонят из местечка. Йонче безмолвствовал. И только в глубине его глаз всё ярче разгорались искры…

В 10 верстах от их местечка находилось ещё одно. И в это еврейское местечко время от времени Йонче захаживал в надежде, что люди там добрее и человечнее. Но куда там! Они оказались такими же – как вино из одной бочки. От него требовали хорошей работы, но норовили за неё не платить или бросали, как милостыню, пару копеек или корочку хлеба. Здесь одному зажиточному еврею Йонче несколько дней чистил туалет и помойную яму. А когда пришёл к нему в очередной раз за расчётом, тот велел своему приказчику рассчитаться с работником, не жалея оплеух. От мощного тычка остался Йонче на всю жизнь без передних зубов. Но он, как обычно, молчал. Не жаловался. Безмолвствовал...

Дураком Йонче не был. Что-то слышал о Б-ге, о Торе, о милосердии. И даже размышлял о том, почему же это всё не имеет никакого отношения к нему, к его жизни на земле? Но никаких вопросов Б-гу не задавал, боялся и от Хозяина небес получить тумаки. Часто ему приходилось ночевать и летом, и зимой под чьим-то забором, под деревом, под чужими дверьми. В одну из морозных ночей Йонче замёрз, ночуя под стеной городской синагоги накануне весёлого праздника Пурим. Но искры в его глазах ещё долго, очень долго не гасли…

Те, кто нашли его утром, думали, что умер какой-то старик. На самом деле Йонче не было и 30 лет…

А что же творилось в это время на небесах, на том свете? Когда такая настрадавшаяся душа, которая всю жизнь молчала, не имела никаких претензий и жалоб к Б-гу, вознеслась к вечности? Ничего! Тишь да благодать. Ни грома, ни молний, ни звуков большого небесного шофара.

Когда Йонче прибыл к высоким небесам, никто его не встречал: ни Авраам, ни пророк Моисей, ни архангелы Михаэль, Гавриил, Рафаил. Даже самые рядовые ангелы не летели ему навстречу. Попал он в какой-то зал ожидания, где было множество кабинок и вновь прибывшие сидели на скамьях, ожидая вызова и решения. Йонче тоже присел на скамью в терпеливом ожидании. Сколько ему пришлось ждать, трудно сказать, ведь там, на небесах, нет смены дней и ночей, да и времени не существует – только вечность. В конце концов ему надоело сидеть. Все вокруг, кто ожидали, как и он, прошли процедуру приёма, даже и те, что прибыли уже после него. А Йонче продолжал сидеть, как будто его здесь нет. Молча.

Вокруг ожидающих стояли шум, гам, как в воскресенье на ярмарке. Люди, ангелы, разные небесные обитатели сновали туда, сюда и обратно, выполняя, очевидно, очень важные небесные работы. Ангелы-адвокаты, вместе со своими клиентами, недавно усопшими, торопились к небесному суду. Вдруг Йонче увидел знакомого из своего земного местечка, который когда-то натравил на него злых собак. Его сопровождали несколько небесных адвокатов, которые объясняли этому еврею, как себя вести на суде. Позже, когда этот знакомый вышел из зала суда, его лицо сияло, было видно, что он очень доволен приговором. А Йонче всё ещё продолжал ждать. Всё так же безмолвно...

Наконец он не выдержал. Увидев какого-то ангела, подошёл к нему и сообщил, что уже очень давно ждёт, а его никто не вызывает. Ангел очень удивился, потому что знал, что всё здесь работает без задержки – прибыл, зарегистрировался и на суд. Они оба, Йонче и Ангел, подошли к свободной кабинке. Ангел рассказал сидевшему в кабинке служащему о случившемся. Тот спросил Йонче: «Как ваше имя?»

– Йонче, Йонатан из местечка такого-то…

Небесный служащий стал листать какую-то толстую книгу. Листал туда, листал обратно, опять начинал всё заново. Нет человека с такими данными в его книге. Как будто Йонче и вовсе не существовал на земле. Но как это возможно? Как такое может случиться? Созвали целое собрание небесных бюрократов, стряпчих, чиновников. Начали искать в Книгах жизни, в Книгах смерти. Ищут на первом небе, на втором… на седьмом – нету! Получается, такой человек вообще не жил на земле и не умер. Но ведь вот же он – стоит перед ними! Что с ним делать? Его нельзя судить, потому что неизвестно кем этот Йонче был на земле – праведником или злодеем, вором или набожным евреем? Как об этом узнать, если в небесной бухгалтерии и следа о нём нет? Нет выхода – нужно идти к Самому, к Господу, ибо только Он может распутать это дело с Йонче.

Прошло немало времени пока ангел вместе с Йонче дождались приёма в Высоком кабинете Самого Господа. И вот Йонче встал перед Ним. И Господь, единственный всё знающий об этом необычном деле, сказал ему: «Произошла ошибка. Случается такое и у нас на небесах. И я постановил, что ты должен заново родиться на земле. И поскольку это наша ошибка, наш грех, ты имеешь право выбрать новое место рождения и новую семью».

Спросил Йонче дрожащим голосом:

– Я могу родиться и в нееврейской семье?

– Да, – ответил Господь.

– А могу я родиться в украинской семье шляхтичей и чтобы мама была казачкой?

Господь задумался и затем переспросил Йонче:

– Ты уверен в этом?

– Да, конечно, уверен, – уже твёрдо ответил Йонче.

Господь глубоко вздохнул и сказал:

– Ну, хорошо… да будет так, как ты желаешь!..

...На следующий день в небольшом городке Западной Украины в семействе местного шляхтича и казачки родился сын, будущий казак. Ему дали имя, которое на украинском означало то же самое, что на еврейском Йонатан – «данный Б-гом» – Богдан Хмельницкий…

Авторизованный перевод с идиша
Валерия Фокина

ПОСЛЕСЛОВИЕ
Рассказ Мойше Лемстера является неким парафразом на известный рассказ классика еврейской литературы Ицхака-Лейбуша Переца «Бонче Швайг» («Бонче-молчун»). В обоих рассказах есть как открытый, так и скрытый философский смысл.

Бонче – человек, на которого были нас­ланы все возможные удары судьбы, но, тем не менее, он принимал их безропотно, никогда не сетовал, никогда не противился своей горькой доле, не задавал каверзных вопросов типа: «За что мне все это?»

Бонче тихо жил и тихо умер. После его смерти ветер снёс с его могилы даже табличку с именем, так что даже следа не осталось того, что он жил когда-то в этом мире. Зато когда Бонче пришёл в высшие миры, то праведники всех поколений вышли ему навстречу. Приняли его там с величайшими почестями. Высший суд для Бонче был чистой формальностью, ибо ясно, что для человека, который принял все удары судьбы и ни разу не посетовал, дорога в рай предопределена. И когда предложили Бонче выбрать всё, что он захочет – дворцы, бриллианты, золото, то он попросил лишь каждое утро горячую булочку со свежим маслом… И тогда даже обвинитель Высшего суда рассмеялся…

Рассказ Переца художественно интерпретирует извечную дилемму, основанную на знаменитом изречении из Гемары «Цадик ве-ра ло, раша ве-тов ло» («Праведнику – плохо, а грешнику – хорошо»).

Мойше Лемстер же в своём рассказе вывел персонаж Йонче, который чрезвычайно похож на Бонче из рассказа Переца, но углубился в более существенные и практические вопросы – взаимную ответственность евреев друг за друга, общественную солидарность в еврейской общине, отношения между общиной и индивидуумом. Рассказ Лемстера затрагивает кардинальные каббалистические принципы, согласно которым зависимость человека от высших сил – это не односторонняя связь, а обоюдная. Другими словами, если мы ведём себя неподобающе по отношению друг к другу, нарушаем основные духовные принципы нашего существования: «Ве-аѓавта ле-реэха камоха» («Возлюби ближнего своего как самого себя»), «Коль исраэль аревим зе бе-зе» («Все евреи ответственны друг за друга»), то не имеет смысла во время всяческих несчастий, которыми изобилует наша история, вопить к небу: за что нам это?

Не зря во втором пришествии Йонче – которого свои же собратья отторгали, обирали, гнали – автор превращает его в Богдана Хмельницкого, одного из самых страшных злодеев в еврейской истории…

Конечно, нужно отметить существенную разницу между еврейским и украинским нарративами, между украинской и еврейской историографией.

В еврейской коллективной памяти Богдан Хмельницкий ответственен за тотальное уничтожение сотен еврейских общин, варварские погромы 1648-1649 годов (в еврейской историо­графии – «гзерот тах вэ-тат» ), в которых были зверски умерщвлены сотни тысяч евреев. Эти трагические события нашли широкое отражение в еврейской литературе как на идише, так и на иврите, в произведениях Шолома Аша, Ицхака Башевиса-Зингера, Шауля Черниховского и многих других, а также в еврейском фольклоре – пословицах и поговорках, народных песнях и рассказах.

Мордехай Юшковский

Добавление комментария

Поля, отмеченные * , заполнять обязательно * Подписать сообщение как  Имя  без пароля (гостевой вход)  Ник  Пароль  Войти?        Зарегистрироваться  Забыли пароль? * Текст  Показать подсказку по форматированию текста